Carpe Jugulum. Хватай за горло!

И тут он впервые увидел искреннюю улыбку матушки Ветровоск. Обычно уголки ее рта лишь чуточку поднимались вверх, когда что-то неприятное должно было произойти с тем, кто этого заслуживал, но на сей раз, похоже, ей было действительно приятно услышать его слова.

– Ну, значит, начало положено? – сказала она.

Карету Сорокул поставили на оставшиеся колеса и притащили в замок. А теперь она ехала обратно в Ланкр с Джейсоном Яггом на козлах. Ямы он старался объезжать – от толчков сразу начинали ныть раны. А кроме того, в карете находилась королевская чета, и в данный момент он чувствовал себя крайне преданным подданным.

Джейсон был очень крупным, очень сильным мужчиной и старался не прибегать к насилию – зачастую в этом просто не было необходимости. Иногда его вызывали в трактир, чтобы остановить серьезную стычку, так он, как правило, поднимал драчунов за воротники и разводил в стороны, чтобы они успокоились. Если это не помогало, он пару раз сталкивал их лбами – как можно более ласково.

Агрессивность никогда не производила на него впечатления, но вчера, во время битвы за Ланкрский замок, он увидел своего короля в новом свете – ему пришлось поднять Веренса над головой да так и держать, чтобы он прекратил безжалостно рубить врагов, друзей, мебель, стены и собственные ноги. Бой оказался исключительно коротким. Наемникам самим не терпелось сдаться в плен – особенно после химической атаки Шона. Сложнее всего было держать Веренса подальше от наемников, чтобы те успели сдаться.

В общем, Джейсон был потрясен.

Тем временем король Веренс лежал в карете, устроив голову на коленях у жены, и тихонько постанывал, когда она вытирала его лоб платком…

А на почтительном расстоянии от кареты ехала повозка с ведьмами. Впрочем, в ней было больше храпа, чем ведьм.

Храп матушки Ветровоск обладал первобытной индивидуальностью. Поскольку взрастал и воспитывался он в полной свободе. Некому было пресечь его взревы пинком, толчком в поясницу или подушкой, используемой вместо дубинки. Этот храп имел возможность в течение многих лет оттачивать в одинокой спальне такие замысловатые звуки, как «кнарк», «граах» и «гнок-гнок-гнок», не отвлекаясь на всякие щипки, тычки и периодически попытки человекоубийства, которые, как правило, отбивают желание храпеть.

Сейчас матушка лежала на соломе на дне повозки и с удовольствием храпела.

– Непонятно, и как только оси выдерживают, а? – заметила сидевшая на козлах нянюшка. – Как будто она пилит телегу пополам.

– Меня немного беспокоит господин Овес, – сказала Агнесса. – Он просто сидит и тупо улыбается.

– Головой он не ударялся? – осведомилась нянюшка.

– Кажется, нет.

– Тогда оставь его в покое. Не жжет никого – и то ладно. Ага, а вот и наш старый друг…

Сосредоточенно прикусив язык, Игорь наносил последние штрихи на новую табличку. «Пачему вам не пофещайт наш фювенирная лавка?» – было написано на ней. Заслышав звук приближающейся повозки, он выпрямился и кивнул.

– Пока фтарый мафтер лежайт мертвым, его голова приходийт много новых идей, – сообщил он, почувствовав, что требуется некоторое объяснение. – Фегодня я начинайт фтроить парк развлечения, хотя понятия не имейт, что это ефть такое.

– Ну, в основном люди там качаются, веселятся. Им это очень нравится, – объяснила нянюшка.

Игорь мгновенно повеселел.

– О, тогда найн проблема. Я имейт много веревка, а петля лучше меня никто не делайт!

– Нет, все не совсем так… – начала было Агнесса, но нянюшка мгновенно перебила ее.

– Полагаю, тут все зависит от того, кто в этом парке будет развлекаться, – сказала она. – Ладно, Игорь, еще увидимся. Поступай так, как поступала бы я. Хотя, честно говоря, от меня всякого можно ожидать…

– И навести за нас могилку Охвостка, – попросила Агнесса. – Мы будем по нему скучать. Но, может, мы сумеем найти тебе нового щенка?..

– Большой данке, но найн. Охвофтка никто не заменяйт.

Он махал им рукой, пока они не скрылись за поворотом.

Подняв глаза, Агнесса вдруг увидела трех сорок, сидящих на ветке над дорогой.

– Три – кто-то умрет… – вспомнила она.

В воздухе просвистел камень. Раздался возмущенный сорочий треск, и на дорогу посыпались перья.

– Ну вот, теперь их две. Ух, повеселимся! – самодовольно изрекла нянюшка.

– Нянюшка, но это жульничество!

– А ведьмы всегда жульничают, – пожала плечами нянюшка Ягг и оглянулась на спящую фигуру. – Это известно всякому, кто хоть немного разбирается в ведьмах.

Они возвращались домой в Ланкр.

Снова капал дождь. Вода просочилась в шатер и даже проникла в фисгармонию, которая при нажатии на любую клавишу теперь издавала только похожие на жабью отрыжку звуки. От песенников почему-то откровенно воняло кошатиной.

Всемогучий Овес махнул на них рукой и занялся своей походной кроватью, в процессе сборки которой ободрал два пальца и прищемил еще один. Разложенная наконец койка выглядела так, словно была предназначена не для человека, а для какого-нибудь гигантского банана.