Carpe Jugulum. Хватай за горло!

– Это самые неприятные, циничные…

«И очень верные», – шепнула Пердита.

– …И очень вер… Нет!

Влад удивленно вскинул брови.

– Знаешь, Агнесса, у тебя очень странный ум. И, разумеется, ты под определение… скота никак не подпадаешь. Впрочем, как и всякая другая ведьма. Ведь вы, ведьмы, твердо знаете, чего хотите. – Он широко улыбнулся, но его улыбка была слишком зубастой, чтобы ее можно было назвать приятной. – Жаль только, я этого не знаю. Ну, идем, идем…

Сопротивляться было бесполезно. Он просто поволок бы ее по земле.

– Вы, ведьмы, произвели на моего отца очень сильное впечатление, – бросил он через плечо. – Он говорит, что вас всех нужно превратить в вампиров. Мол, вы и так наполовину вампиры. Но я хотел бы, чтобы ты сама осознала, насколько это прекрасно – быть вампиром.

– И насколько это прекрасно – постоянно жаждать крови?

– Но сейчас ты постоянно жаждешь шоколада и не видишь в этом ничего постыдного, правда?

– Хам!

– В крови очень низкое содержание углеводов. Твое тело привыкнет. Ты быстро скинешь лишний вес…

– Это омерзительно!

– Научишься полностью контролировать себя…

– И слышать не желаю!

– Ты даже не представляешь, что у меня есть для тебя! Это нечто большое, прямо-таки гигантское…

– По-моему, юноша, вы себе льстите!

– Ха! Великолепно! – воскликнул Влад и прыгнул в Ланкрский провал, увлекая Агнессу за собой.

Матушка Ветровоск открыла глаза. По крайней мере, попыталась это сделать, и, скорее всего, ей это удалось. Она чувствовала, как двигались веки.

Перед ней простиралась темнота – бархатисто-черная, беззвездная дыра в пространстве. А за спиной был свет. Она стояла спиной к свету, чувствовала его, видела на своих руках. Он струился мимо, очерчивал темноту, которая была густой, глубокой тенью ее самой… Тенью на черном песке. Матушка переступила с ноги на ногу, и этот песок громко захрустел под ее башмаками.

Это испытание. Вся жизнь – сплошное испытание. И сплошное соревнование, в котором ты участвуешь каждый день. Постоянно следишь за собой, оцениваешь со стороны. Делаешь тот или иной выбор. Но тебе никогда не говорят, какой выбор правильный, а какой – нет. О да, некоторые священнослужители утверждают, будто бы все оценки тебе выставят после, но какой в этом смысл?

Жаль, разум не способен работать быстрее. Она не могла мыслить отчетливо. Голова как будто была наполнена туманом.

Это… место – какое-то ненастоящее. Нет, так думать неправильно. Оно просто необычное. Возможно, оно куда более настоящее, чем Ланкр. Тень матушки растягивалась, ждала…

Она бросила взгляд на стоявшую рядом высокую фигуру.

– ВЕЧЕР ДОБРЫЙ.

– А… опять ты.

– ЕЩЕ ОДИН ВЫБОР, ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК.

– Между светом и тьмой? Все, знаешь ли, не так просто. Даже для тебя.

Смерть вздохнул.

– ДАЖЕ ДЛЯ МЕНЯ…

Который свет и которая тьма? Она была не готова к подобному развитию событий. Все было как-то не так. Она ожидала другой схватки. Чей свет? Чей это разум?

Глупый вопрос. Она – это всегда она, и никто больше.

Всегда знай это, всегда помни об этом…

Стало быть… свет за спиной, а впереди – тьма.

Ведьмы стоят между светом и тьмой… Еще одна ее любимая присказка.

– Я умираю?

– ДА.

– Я умру?

– ДА.

Матушка задумалась.

– Гм, кажется, я догадываюсь… С твоей точки зрения, все мы умираем и все мы умрем. Верно?

– ВЕРНО.

– Не больно-то ты мне помог, честно говоря.

– ИЗВИНИ. Я ДУМАЛ, ТЕБЕ НУЖНА ПРАВДА. ИЛИ ТЫ ОЖИДАЛА, ЧТО ТЕБЯ ВСТРЕТЯТ ЦВЕТАМИ И МОРОЖЕНЫМ?

– Ха…

Матушка знавала людей, которые почти умерли, но вернулись – благодаря точному удару кулаком по правильному месту или шлепку по спине, выталкивающему вредный кусок пищи, который попал не в то горло. Иногда эти люди рассказывали о том, что видели свет…

Именно туда она должна сейчас направиться. Но… что такое этот свет? Вход или выход?

Смерть щелкнул пальцами.

На песке перед ними возникла картинка, и матушка вдруг увидела себя, стоящую на коленях перед наковальней. Надо отдать должное, сцена получилась весьма драматичная. Матушке всегда была присуща некоторая театральность, хотя она никогда и никому в этом не признавалась. Но эта боль, передаваемая железу… Какой накал страстей! Правда, эффект был слегка подпорчен стоящим на другом конце наковальни чайником.

Смерть наклонился, зачерпнул горсть песка и выпрямился. Струйки песка бежали сквозь его пальцы.

– ДЕЛАЙ СВОЙ ВЫБОР, – сказал он. – Я ЗНАЮ, ТЫ УМЕЕШЬ ВЫБИРАТЬ.

– Может, дашь какой-нибудь совет? – спросила матушка.

– СДЕЛАЙ ПРАВИЛЬНЫЙ ВЫБОР.

Матушка повернулась лицом к ослепительному сиянию и закрыла глаза.

И сделала шаг назад.

Свет превратился в крошечную далекую точку и исчез.

Ее, как зыбучий песок, поглотила тьма, из которой не было выхода, там не было даже направления. Матушка двигалась, но не чувствовала, что двигается.

И не было звуков, кроме шороха песка в голове.

Как вдруг… голоса из ее тени!

– …Из-за тебя умирали те, кто мог бы еще жить…

Слова хлестали ее. Оставляли кровоточащие рубцы на сознании.

– Зато оставались жить те, кто мог умереть, – возразила она.

Тьма тянула ее за рукава.

– …Ты убивала…