CC – инквизиция Гитлера

Именно эта атавистическая программа стала одной из отвратительнейших сторон войны. Количество детей, выкраденных агентами Гиммлера, предположительно исчислялось сотнями тысяч. Их родителей, как правило, даже не ставили в известность. Только из польского региона Замость было насильно вывезено в Германию 30 тысяч детей и, по меньшей мере, 20 тысяч из Украины и Белоруссии. В Германии этим детям выдавались сфабрикованные документы, а немецкие семьи, верные режиму, их усыновляли. Некоторые из детей так никогда и не узнали о своей судьбе в малолетстве. Ныне они, давно ставшие взрослыми, живут в Германии, носят исконно немецкие имена и фамилии и даже не подозревают, что когда-то стали жертвами расового бреда Гиммлера. У большинства наблюдателей, как в Германии, так и за рубежом, рейхсфюрер СС считался с 1943 года вторым после Гитлера непререкаемым авторитетом национал-социалистического режима. И не случайность то, что его взлет пришелся как раз на тот период, когда фортуна войны окончательно отвернулась от Германии.

На каждое поражение на фронтах войны режим реагировал нарастающей жестокостью, что входило в компетенцию Гиммлера. Но проигранные сражения были выгодны его карьере. С 1943 года он контролировал не только все органы террора и полицейского аппарата внутри страны, но и командовал постоянно растущими войсками СС, а порой и соединениями вермахта. К тому же после ликвидации секретной службы вермахта под руководством непроницаемого адмирала Канариса, он принял на себя полномочия разведки и контрразведки.

В руках Гиммлера сосредоточилась прямо-таки пугающая власть, но он ею не воспользовался. При встречах с Гитлером, он по-прежнему вел себя как преданный вассал. И, как утверждал Керстен, диктатор одним жестом руки мог сразу «отмести» любое неугодное ему мнение шефа СС. Неизвестно ни одного самого ординарного вопроса, в котором Гиммлер отстоял бы свое личное мнение. Иногда Гитлер сознательно наказывал своего «верного Генриха» оскорбительными словами, зная, что тот слишком близко принимал их к сердцу. В 1942 году Борман в письме жене сообщал о «глубоко оскорбительных» выпадах Гитлера против Гиммлера, «которые стали, видимо, уже привычными».

Рейхсфюрер СС загнал себя в тупик. Он никогда не уставал заклинать свою Черную империю на беспредельную преданность фюреру, и в результате сам оказался в плену этих заклинаний. Гитлер мог положиться на него и именно потому доверил ему так много власти. Бунт Гиммлера против хозяина был абсолютно иллюзорен, ибо рейхсфюреру не хватало того, что наряду с террором являлось вторым важным столпом режима, — поддержки масс. Герингу аплодировали, Геббельсу на трибуне — тоже, но никогда — Гиммлеру.

Когда рейхсфюрер СС проезжал по улицам города, на обочинах дорог не стояли группы людей, восклицавших приветственное «Хайль!». Его приезд, как правило, вызывал испуг и почтительные взгляды немцев.

Гиммлер никогда не смог бы стать фюрером страны, в лучшем случае — полицейским диктатором. К тому же знакомство с его служебной деятельностью показывает, насколько «шаткими» до самого конца оставались его позиции в дебрях высоких инстанций национал-социализма. Даже второстепенные проблемы мнимо всемогущий шеф СС вынужден был согласовывать до мелочей с партийными боссами, вермахтом и министерствами, прежде чем представить документ по их решению на подпись Гитлеру.

Так, темой для длительной волокиты явилась поставка вооружения в войска СС, которой Гиммлер порой занимался целыми днями лично и не всегда успешно. Отдельные действия, которые он предпринимал помимо воли Гитлера, совершались в глубокой тайне. Создавалось впечатление, будто Гиммлер еще раньше, в минуты прозрения, отдавал себе ясный отчет в бесперспективности продолжения войны. С 1943 года он неоднократно предпринимал попытки выйти на западные державы с одной-единственной целью: договориться с ними о продолжении войны на Востоке. Он посылал таких эмиссаров, как берлинского адвоката Карла Лангбена или своего доверенного Карла Вольфа. Гиммлер встречался с представителем нейтральной страны шведским графом Бернадоттом и даже отправил послание самому Черчиллю, которое по сей день держится в секрете. По мере того как война приобретала затяжной характер, Гиммлер, как, впрочем, и Гитлер, все отчаяннее цеплялся за иллюзию возможного развала коалиции великих держав.

Можно ли считать его самовольные попытки переговоров скрытым предательством фюрера? Или это входило в компетенцию шефа секретной службы — прозондировать готовность международного права на тайные соглашения? А возможно, Гитлер был даже очень в курсе этих дел?…Если Гиммлер, действительно, утешал себя надеждой, что достоин того, чтобы предложить себя в качестве серьезного переговорщика о заключении сепаратного мира, то это было бы еще одним свидетельством его безмерного самомнения.