CC – инквизиция Гитлера

Они отдавали ему то, что еще осталось у них после войны в личном распоряжении: «Мы клянемся тебе в верности до конца своей жизни».

Эта блаженная, обильно политая пивом ночь в мае 1923 года стала той точкой отсчета, после которой начали появляться на свет «ударные отряды Гитлера». Эти первые отряды СС, выросшие из незадолго до того созданного подразделения телохранителей под названием «штабной караул», стали основой Черного ордена, до конца преданного, как легендарные нибелунги, своему хозяину.

Даже в 1942 году их фюрер продолжал грезить, впадая в романтическую возвышенность, «настоящими мужчинами, которые были бы готовы к революционным свершениям и знали, что наступит день, когда на карту будет поставлено все».

Но действительность гротескно отличалась от грез. Торговец канцтоварами Йозеф Берхтольд, чей карликовый рост не имел ничего общего с идеалом дюжего эсэсовца, и заместитель казначея нацистской партии Юлиус Шрек сплотили вокруг себя около 20 человек.

Среди них были позже прозревшие «старые волки»: Эмиль Морис, часовщик, имевший судимость за растрату, Христиан Вебер, торговец лошадьми, мясник и борец-любитель Ульрих Граф.

Сюда относилась также группа немногословных ветеранов Первой мировой войны, которые с большой неохотой посвящали чужаков во внутренние дела отряда телохранителей. Уже в то время их беспрекословная исполнительность не знала границ. Приказы они получали только лично от Гитлера. Их единственная задача заключалась в охране его жизни, и где бы он ни появлялся, лейб-гвардия была уже на месте.

Тенью следовали телохранители за фюрером во время его посещений мюнхенских пивных.

Скоро численность отряда превысила 150 человек. В него зачислялись только те претенденты, которые уже отличились в крупных потасовках послереволюционного Мюнхена.

Их лозунг был прост: «Сила есть Право». И они убеждали в этом своих противников с помощью «резинок» и «зажигалок», как они с любовью называли резиновые дубинки и пистолеты.

Их форму украшал особый символ: «На наших черных фуражках мы носим изображение черепа в назидание врагам, а для фюрера как знак нашей готовности пожертвовать своей жизнью во имя его идей». Эти слова принадлежат Алоису Резенвинку, впоследствии ставшему активным организатором войск СС.

Эмблему мертвой головы они позаимствовали у войсковых элитных частей, так как эта эмблема в течение столетий служила знаком особой преданности военачальнику.

«Черные» гусары прусского короля-солдафона тоже носили эмблему черепа на головных уборах, как и солдаты 1-го гвардейского саперного полка резерва в Первую мировую войну. Применяя новый вид оружия, они вели боевые действия впереди пехоты, что требовало большого мужества и воли к победе. Огнеметы заслужили славу грознейшего оружия в той войне. Смерть в окопах и массовое уничтожение противника ветераны полка провозгласили очистительной «грозой огня и стали», которая оправдывает смысл и цель собственного существования.

28 июня 1916 года в торжественной обстановке командующий армией германский наследный принц присвоил солдатам этой части право носить на рукаве мундира белую эмблему «Мертвая голова», что являлось высшей наградой в войсках его армии. Поздравляя личный состав, он сказал: «Непрерывно ведя боевые действия на самых тяжелых участках фронта, офицеры и рядовой состав умело применяли оружие и смогли за короткое время стать для французов самым страшным противником в ближнем бою. Я убежден, что этот высший знак доблести для молодого рода войск будет постоянно стимулировать дальнейшее повышение боевого духа, презирающего смерть».

Боевой дух, презирающий смерть, который олицетворяла эмблема черепа, был характерен для солдат ударных частей. Они возвращались домой с твердым намерением свергнуть ненавистную Республику. «Это были простые люди. В своих сердцах и глубине души они оставались солдатами», — утверждает бывший эсэсовец Роберт Крец, который имел дело с фронтовиками в Мюнхене. «Одна их часть была патологически брутальна, хотя это и не бросалось в глаза, другая — относительно сдержанна и скромна, но все они вместе взятые были послушны Гитлеру», — вспоминает мюнхенский адвокат Отто Гричнедер.

Как и многие немцы, солдаты считали, что Версальский договор был «позорным миром», заключенным «преступниками Ноября», которые предали Германию.

В Мюнхене кое-что замышлялось теми, кто всем своим существом отвергал эту новую Республику.

Хаос в «Республике советов» способствовал дальнейшему усилению ненависти правых революционеров к новому государственному строю, и они жадно впитывали в себя щедрые обещания новоявленного искусителя. А когда в 15923 году разразилась невиданная инфляция, кружка пива в эсэсовском трактире «Торброй» стала стоить несколько миллиардов марок. Деньги, которые люди зарабатывали днем, к вечеру превращались в бумажный хлам.

Задача телохранителей защищать Гитлера давала возможность молодым людям подняться над кегельбаном пивнушки, то есть с уровня среднестатистического существования в ранг «элиты», своего рода отрядов, продолжающих сражаться.