Cемиотика культуры

4) подменяются подделками: в реальности это деяние наказуемо, зато оно привлекает внимание художественной литературы, показывающей, как подменный денежный знак, ложное подобие настоящего, обращается наравне с ним и может привести пользующегося им к тем же положительным или отрицательным результатам, что и настоящие деньги. Такова тема стихотворения в прозе Шарля Бодлера «Фальшивая монета» или повести Льва Толстого «Фальшивый купон»: отправляясь от сравнительно короткой истории обращения поддельного кредитного документа, эта повесть развертывает потенциально бесконечный рассказ о циркуляции зла и фальши в обществе и о возможностях их искупления.

Итак, в семиотическом функционировании денежной системы заложены различные структурные возможности: сочетаются и могут приходить в конфликт богатство референта и скудость означаемого, апроприация и дезапроприация, неподвижность сокровищ и стремительное разрастание/растрата «бешеных» денег. Эта двойственность отражается в литературе и искусстве, показывающих два противонаправленных процесса: с одной стороны, деньги сакрализуются, становятся предметом особого, квазирелигиозного культа («Скупой рыцарь» Пушкина), с другой стороны, они профанируются, превращаются в эффективный, но лишенный всякой таинственности симулякр, как в рассказах о поддельных деньгах и финансовых документах.

13. Макросемиотика

Краткое содержание.Культура поддается научной типологии с помощью семиотических категорий, как борьба конкурирующих культурных кодов, а в коллективном воображении людей структурируется как неоднородное знаковое пространство с границей, отделяющей «свое» от «чужого». Ее развитие разделяется на периоды постепенного развития и «взрыва».

Многие процессы денежного обращения (например, биржевой бум или инфляция) развиваются в масштабе целых стран и регионов мира, сказываются на жизни множества людей. Таким же массовым влиянием обладают и некоторые другие семиотические коды или тексты – национальный язык, идеологические представления, политическое поведение крупных лидеров и т. д. Таким образом, знаковая коммуникация осуществляется не только между частными партнерами, она имеет также общекультурное, макросемиотическое измерение.

В предшествовавших главах уже отмечалось, что различным формам знака и знаковой деятельности соответствуют определенные типы культуры, где та или другая форма занимает преимущественное место: вспомним оппозиции «мифологического» и «концептуального» мышления, культур, ориентированных на внешнюю или внутреннюю коммуникацию. Действительно, семиотическая теория выработала общие категории для научной типологизации культур; более того, она показала, что культура сама, еще до всякой науки, вырабатывает базовые оппозиции, по которым структурирует сама себя.

В семиотике культуры последнюю определяют как «надындивидуальный интеллект»[115], «ненаследственную память коллектива»[116]; ее передача из поколения в поколение обеспечивается не генетическими механизмами, а процессами обучения и общения, то есть знаковой и миметической коммуникации между людьми. Культура в целом не является «текстом» в строгом смысле слова: нет никакого «сообщения», которое выражалось бы этим текстом и передавалось от определенного отправителя определенному получателю; тем не менее ей присуще одно из семиотических свойств текста – неоднородность. Она состоит из многих конкретных знаковых систем, исторически сложившихся, вообще говоря не образующих единой и стройной сверхсистемы, находящихся в процессе постоянного взаимодействия и изменения. Такие системы именуются культурными кодами: это именно коды, то есть способы и правила создания текстов, а не сами тексты как результат их применения.