Чаепитие с призраками

Навстречу по тропинке бежит сестра, вся в саже от кончиков пальцев до лба. Зажав рот руками, она выпучивает глаза. Фелисите качает головой, не сбавляя шага. Сестра встает перед ней:

– Как?

С ее губ слетает большая черная бабочка.

– Нани, я не скажу тебе как. Теперь, пожалуйста, дай мне пройти. И не забывай надевать намордник, если захочешь поговорить. Поняла?

Фелисите знает, что сестра ненавидит сделанный ею намордник, который удерживает бабочек во рту, из-за чего они постепенно разъедают зубы. Но это все равно лучше, чем мамин кляп. К тому же в этот вечер у нее нет сил проявлять мягкость и сострадание.

Она смотрит на сестру, и ей приходит в голову идея.

Через пять минут Нани приносит ей сажу и помогает выпачкать волосы. Все пройдет как по маслу.

Положившись на свой непогрешимый план, Фелисите подходит к овчарне, а ее сестра взбирается по стропилам к дымоходу. Фелисите продумала то, что скажет: она хочет лечь пораньше, не поев, она не голодна, она устала. Мама едва успеет заметить, как дочь пересекает комнату. И ни о чем не узнает.

Внутри мама, спиной к двери, пишет свой вечный портрет. Когда Фелисите входит, Кармин останавливается и оборачивается.

– Ну и почему у тебя голова в саже? Надеюсь, в деревне тебя такой не видели…

Фелисите чувствует, как вся ее уверенность испаряется. Мама садится рядом и спрашивает, что случилось.

– Ты выглядишь так, будто встретила ведьму из пряничного домика, – шепчет она.

Тогда Фелисите смеется, но ее смех слишком похож на всхлип. Маленькой она больше всего боялась ведьмы из сказки про Гензеля и Гретель, которую мама читала ей на ночь.

– Иди сюда, милая. Я вымою тебе голову, и ты мне все объяснишь.

Фелисите не двигается:

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Вот как? И почему же?

– Потому что. Мне нельзя.

– Нельзя? – усмехается мать. – Ты дочь Кармин. Никто не может указывать тебе, что можно, а что нельзя. Кто вбил тебе в голову эту чушь?

Фелисите прикусывает изнутри щеку, чтобы не плакать, но тщетно. Правда вырывается наружу вместе со слезами и всхлипами: девочки в школе увидели ее белые волосы. И повыдергали.

Ее мать больше не смеется. Она смотрит на дочь, и в зрачках горит пламя, которое Кармин обычно приберегает для Агонии.

С тех пор как Фелисите исполнилось десять лет, у нее на голове становилось все больше серебряных прядей. Когда она вернулась в школу после каникул, над ней начали издеваться. Другие дети только и ждали какого-нибудь осязаемого повода, чтобы выплеснуть свое отвращение к странной девочке, которая разговаривала сама с собой и утверждала, что болтает с призраком папочки. Постепенно насмешки перешли в угрозы, а после обеда ее подстерегли за фонтаном во дворе школы и стали пучками вырывать волосы.