Чай из пустой чашки

— А если ты ошибаешься? — Девочка оттолкнулась от шеста и пошла к ней, держа руки за спиной. — Что, если я настоящая девочка? Что, если я скажу, что когда к маме приходят ее любовники, она засовывает меня в костюм и выкидывает сюда, и у меня не остается выбора?

Константин посмотрела на нее, чувствуя себя не слишком хорошо:

— Тогда я скажу, что твоя мама нарушает закон и у нее будут большие проблемы, если кто-нибудь это узнает.

— А никто не узнает, — ответила девочка. — Я здесь часами всем рассказываю об этом, но никто мне не верит. Здесь можно никому не верить, поэтому она в полной безопасности.

Тошнота Константин усилилась.

— Поэтому ты слоняешься здесь и качаешься в темноте?

Девочка кивнула.

— Если ты хорошо знаешь «Город», то поймешь, почему я просто остаюсь здесь до конца игры.

— Но это смешно, — сказала Константин, — почему ты не скажешь там? Учителям, полиции, адвокату…

— Я говорила. — Девочка пожала плечами. — Там тоже никто не верит. Слишком невероятно. Так никто не делает. Приходится врать. Понятно?

— Plus зa change[11], — вздохнула Константин, подумав вдруг, что это одна из самых несчастных малышек, если только все это хоть чуть-чуть правда.

Девочка неожиданно взяла ее за руку, заставив отскочить:

— Ты хорошая. Должна быть. Даже если ты не веришь, ты слушаешь. В тебе еще остался настоящий человек, который считает, что это неправильно.

Константин снова вздохнула, не в силах ответить что-нибудь. Что хуже: убийство или жизнь в мучениях? Проклятье, нечестно, спасая одного потерпевшего, сталкиваться с новым.

Спасти мир невозможно, можно только переключить канал. Так сказал однажды ее бывший, или нечто очень похожее. Давно, когда они еще интересовались друг другом.

— Послушай, — сказала она, нежно отстраняя руку девочки. — У меня здесь специальное задание, мне надо кое-кого найти. — Она беспомощно замолчала.

Девочка стояла и смотрела на нее.

Тебе не победить, грустно подумала Константин. Если бы она ушла, то никогда бы не узнала, настоящая ли это трагедия или очередная жестокая подстава. В любом случае, кто бы ни скрывался за этими глазами, ему нужна помощь. К тому же она никогда не сможет успокоиться, если просто так уйдет только потому, что вот эта проблема не обозначена в списке ее профессиональных обязанностей.

«Да ладно. Придумай причину получше, — издевалась циничная ее часть. — Попробуй вспомнить про оплаченное время».

— А может, ты поможешь мне, — быстро сказала Константин, беря девочку за руку. — Ты знаешь кого-нибудь по имени Боди Сатива?

Девочка продолжала молча смотреть на нее.

— Хорошо. А Шанти Лав?

Девочка поморщилась:

— Может, дома я смогу помочь тебе.

— А где дом?

— В нескольких кварталах отсюда. Если ты проводишь меня, я смогу помочь тебе, — пообещала девочка, в голосе звучала слабая надежда.

Смирившись, Константин кивнула.

«Домом» оказалась крошечная халупа в подвале, кажется, совершенно заброшенного дома, хотя девочка уверила Константин, что совсем наоборот. Однако когда Константин спросила, кто еще живет здесь, она лишь пожала плечами.

— По-разному, думаю, — сказала она, привычно справляясь с четырьмя огромными замками, потом девочка вошла в комнату и плюхнулась на середину двойной кровати, стоявшей в центре и занимавшей большую часть комнаты. Кроме телевизора на деревянном ящике, это была вся мебель. Сверху кровать была покрыта одеялом в черный и красный квадрат, между двух подушек стоял пингвин, словно часовой во фраке. Девочка небрежно сложила ноги в полулотос и прижала пингвина к груди.

— Это Фербенкс. Он следит тут за порядком.

— Если здесь ты в безопасности, зачем ты ходишь в парк? — спросила Константин.

— Да я не хожу. Каждый раз я сначала попадаю в парк, и мне приходится идти домой. Иногда у меня не получается, тогда я остаюсь там, потому что никто не хочет идти сюда. А еще надо быть осторожной, когда появляется тарелка. — Она положила голову на пингвина. — Тебя тарелка забирала?

Константин покачала головой:

— А тебя?

— Смотря о чем ты говоришь. И во что веришь. А еще, может, это разные тарелки. Не знаю.

— Разумно, — сказала Константин скорее себе, чем девочке. — А что ты там говорила насчет помощи?

— А что тебе нужно? Напомни.

Константин вздохнула:

— Хорошо, вот: я спросила тебя про Боди Сативу и Шанти Лав.

— Да-да. — Она повернула пингвина к себе. — Фербенкс, ты знаешь что-нибудь про Боди Сативу и Шанти Лав? — Константин постаралась не расстраиваться, пока девочка придвигала яркий оранжевый клюв к своему уху. Она слишком часто слегка кивала.

— Ну и что, птица знает что-нибудь? — спросила Константин не без сарказма.

— Тс, — ответила девочка.

Константин стала устало осматриваться. Изначально стены были голые, но сейчас на них висели выцветшие плакаты, они были в основном с обнаженными людьми. Без сомнения, девочка скажет, что когда она пришла, здесь все уже было так, а избавиться от них она не может по каким-нибудь причинам.

— Отлично, — заявила девочка. — Теперь я знаю.