Чайф. Рок-н-ролл – это мы!

От судьбы не уйдёшь – Шахрин стал петь в хоре. Не только петь, но и фактически им командовать – офицеры и сверхсрочники появлялись в расположении хора на 2–3 часа, в остальное время репетиции проводил голосистый рядовой: «В армейском хоре мы не пели, а главным образом орали. Это была замечательная школа – теперь, даже если аппаратура на сцене накроется, я смогу донести каждое слово до последнего ряда зала». В ансамбле Шахрин познакомился с земляком-сверхсрочником старшиной Валерой Севериным. Тот играл в оркестре на кларнете. Скоро в той же казарме, но на другом этаже появился ещё один уралец – Бегунов: рачительное командование опять-таки через всю страну вернуло его на Дальний Восток.

Владимир Бегунов на фоне собственного дипломного проекта

На дембель ушли в декабре 1980-го с разницей в неделю, причём Шахрин получил на память о службе гордую запись в военном билете: «Использовать в военное время в качестве солиста ансамбля песни и пляски высшей категории». Через много лет, будучи на гастролях в Хабаровске, он навестил свою часть. Командование давно сменилось, но и сегодня каждого новобранца встречают словами о том, что именно здесь проходил службу будущий лидер «Чайфа». В пограничном хоре молодых учат: «Пой громче всех, и станешь рок-звездой».

Семьи Бегуновых и Шахриных. Фото Владимира Шахрина

По дороге домой Шахрин завернул в Курган, где ждала его окончившая техникум Лена. Пред очами заждавшихся родителей он предстал с невестой, гитарой и банджо, купленным по случаю на Дальнем Востоке. Дело стремительно двигалось к свадьбе. Не отставал и Бегунов – он тоже собирался под венец с дождавшейся его дембеля одноклассницей Машей. Жизни обоих Вов двигались параллельно: в один год женились, вместе перевелись на заочное отделение техникума, вместе корпели над дипломным проектом – монументальной конструкцией для наглядной агитации, которая и по сей день возвышается в Екатеринбурге перед зданием Архитектурно-строительного колледжа (в девичестве – Строительно-монтажного техникума). Даже дети у Вов рождались почти одновременно: старшие в 1982-м, младшие в 1984-м. Только у Шахриных получились девочки Юля и Даша, а у Бегуновых – мальчики Женя и Андрей.

Шахрин на работе

А вот продолжение совместного музицирования как-то не сложилось. После армии выступили всего один раз – на выпускном вечере у младшей сестры Шахрина. Обещанный гонорар в сто рублей заставил двух Вов найти барабанщика «Пятен», с которым они не виделись два года, вспомнить старый репертуар и без единой репетиции сбацать так, что на местах не усидели ни выпускники, ни учителя, ни родители. В тот вечер на концерте сына впервые побывал Владимир Фёдорович Шахрин. На следующий день он отозвался об увиденном и услышанном эмоционально, образно и восторженно: «Я бился лысиной о паркет!»

Бегунов (крайний справа) на службе

Но даже после такой оценки гитары временно повесили на гвоздики – затянули семейный быт и работа. Шахрин начал трудиться по специальности: «Надо было где-то жить. Я пошёл в первое попавшееся строительное управление и спросил про перспективы с жильём. Оказалось, что монтажнику на нулевых циклах в течение года комнату дают. И я пошёл. Действительно через год-полтора получил комнату 13,5 метров. Вторая дочь родилась уже в этой коммуналке».

А Бегунов неожиданно для себя оказался в милиции. Но не за решёткой, а перед ней, патрульным в Железнодорожном РОВД: «Дурной период был. В милиции работал, в ППС. Всякой пьяни, рвани насмотрелся. Было время отупелости, адаптация к жизненным условиям».

Друзья продолжали встречаться. Шахрин приезжал на улицу Свердлова, которую патрулировал Бегунов, и они вместе, наплевав на дежурство, заваливались в кинотеатр «Урал», где часто показывали хорошие фильмы. В разгар сеанса вдруг начинала пищать и бормотать милицейская рация, но доблестный страж порядка дул в неё и сквозь ладонь громко шептал: «Вас не слышно! Сильные помехи! Повторите!» Отчаявшаяся рация замолкала и больше не мешала следить за происходящим на экране. Иногда на выходе из кино какая-нибудь бдительная бабушка докладывала товарищу милиционеру, что в соседнем дворе пьяные мужики хулиганничают. Тогда Бегунов вежливо отнекивался, что он, мол, сам-то не местный и срочно следует на вокзал, чтобы отбыть к месту службы.

Музыку оба продолжали любить, слушали всё и помногу, обменивались пластинками, ездили за ними на Шувакиш. Их вкусы отличались элитарностью – когда весь рынок ходил с «Deep Purple», у Шахрина чуть ли не у первого в городе появилась пластинка «Talking Heads», и он несколько месяцев не мог её ни на что поменять. Никто не знал, что это такое.

Бегунов вообще эстетствовал: «У нас с ребятами сложился клуб по интересам. Эстетско-меломанский. Покупали сыр, с большим трудом доставали сухое вино. Под это дело слушали Шнитке и Пендерецкого, общались. Родители, заглядывая в комнату, крутили у виска: совсем детки долбанулись».

Бегунов и Шахрин на отдыхе