Чайковский

С отъездом Александры, не столько сестры, сколько одного из самых близких друзей, ослабли связи Петра Ильича с семьей. Модест Ильич объяснял эту перемену в брате тем, что «в постоянной погоне за удовольствиями его раздражали, расстраивали те, кто напоминали одним фактом своего существования о каких-то обязанностях, о скучном долге. Хороши стали те, с кем было весело, несносны – с кем скучно. Первых надо было искать и избегать вторых. Поэтому отец, младшие братья, престарелые родственники были ему в тягость, и в сношениях с ними зародилось что-то сухое, эгоистическое, пренебрежительное. Впоследствии мы увидим, до какой степени была поверхностна эта временная холодность к семье, но не констатировать ее существования в эту пору его жизни нельзя. Он не то чтобы не любил семьи, но просто, как всякий молодой повеса, тяготился ее обществом, за исключением тех случаев, когда дело шло о каких-нибудь увеселениях или празднествах. Сидеть смирно дома – был крайней предел скуки, неизбежное зло, когда пусто в кармане, нет приглашений или места в театре»^[29].

Каким-то несимпатичным рисуется портрет нашего героя, вы не находите? Двадцать лет (по тем временам уже взрослый человек), окончил престижное учебное заведение, получил хорошее место… А в голове – ветер, а все мысли только об удовольствиях. Умерла мать, уехала из Петербурга сестра, а Петр Ильич, вместо того чтобы поддержать отца и заботиться о младших братьях, отдаляется от них. И, если уж эта его «временная холодность к семье» заслуживала упоминания в мемуарах брата, следовательно, она была выраженной, больно ранившей.

В ближний круг Чайковского в то время преимущественно входили бывшие однокашники – уже знакомый нам Апухтин, князь Алексей Голицын, Владимир Герард, Лев Шадурский, Владимир Адамов, Сергей Киреев и несколько других. Всех их объединяла не только (точнее, не столько) совместная учеба, но и схожие сексуальные предпочтения. Модест Ильич замечательно выразился о той поре, сказав, что «ничтожность и скудость проявления музыкального развития Петра Ильича… шли об руку с легкомысленностью всего его направления и существования в это время». Пожалуй, нет смысла в том, чтобы останавливаться на каждом из приятелей Чайковского, подробно рассказывать о них и вникать в то, как именно складывались отношения каждого с нашим героем. Общая картина ясна – молодой человек пустился во все тяжкие, предпочитая не задумываться о завтрашнем дне. Давайте лучше поговорим о музыке.

Еще в 1856 году Чайковский начал брать уроки у итальянца Луиджи Пиччиоли, одного из самых популярных в Петербурге учителей пения. Довольно скоро деловое знакомство переросло в дружбу, которой не мешала разница в возрасте (когда они познакомились, Петру Ильичу было шестнадцать, а Пиччиоли – предположительно^[30] около пятидесяти). Внутренне оба были, что называется, «на одной волне», потому что Пиччиоли обладал пылкостью и жизнерадостностью юноши. Занятия с Пиччиоли продолжались в течение девяти лет, попутно Петр Ильич изучал итальянский язык. Впоследствии Чайковский писал, что Пиччиоли был первым, кого заинтересовало его музыкальное дарование и что влияние, которое оказал на него итальянский певец, было поистине огромным. Впрочем, серьезно настроенные биографы, особенно те, кто хорошо разбирается в музыке, считают, что Пиччиоли не мог дать Чайковскому ничего ценного. Но самому Чайковскому, наверное, было виднее. К слову заметим, что великий композитор не унаследовал от своего отца сентиментальной восторженности, он был весьма критичным и довольно сдержанным в своем отношении к людям.

Пиччиоли привил Чайковскому любовь к итальянской опере и итальянской музыке вообще. Оно, конечно, замечательно, но в музыкальном воспитании Петра Ильича возник перекос, который ему впоследствии пришлось исправлять самостоятельно, заново открывая для себя Моцарта, Бетховена и других немецких композиторов, творения которых Пиччиоли находил неуклюжими, лишенными искры.

Виртуозным певцом Пиччиоли своего ученика не сделал, но ведь дело не в этом. Пиччиоли расширил музыкальный кругозор Чайковского, помог тому осознать его истинное предназначение и поддержал в переломный момент. Легко сказать: «Чайковский оставил службу в департаменте и всецело отдался музыке», но давайте попробуем представить, что стоит за этими словами. Ты – правовед, чиновник Министерства юстиции. У тебя впереди какая-никакая, а все же карьера, уж до статского советника непременно дослужишься – почет, материальная обеспеченность (это начинали правоведы с сорока или пятидесяти рублей месячного жалования, а по мере служебного роста их доходы существенно возрастали). Короче говоря, ты – солидный молодой чиновник с определенными перспективами и хорошими связями. А как там сложится с музыкой – еще бабушка надвое сказала… Очень важно, чтобы в переломный момент рядом был искренний друг и мудрый советчик, мнению которого можно доверять. Таким другом оказался для Петра Ильича Луиджи Пиччиоли.