Чайковский в Петербурге

В «Музыкальном листке» (№ 7) его называли «блестящим, благодарным, хотя и трудным для виртуоза».

Рецензент «Голоса» считал, что концерт «неблагодарен для пианиста» и «будущности не имеет» («Голос», № 306).

В № 305 «Биржевых ведомостей» некто, подписавшийся инициалами К. Г., утверждал: «…все, что я могу сказать, что г. Кросс исполнил свое дело добросовестно, не знаю только, что заставило его преподнести это произведение публике».

А рецензент из «Нового времени» считал, что этот концерт, как первый блин, вышел «комом»!

Даже друг композитора Ларош, казалось бы так высоко ставивший музыку Чайковского, писал: «Ни одна из частей не держится на уровне прекрасной интродукции, ни один из мотивов (кроме первой темы той же интродукции) не представляет той мелодичной красоты, которую мы привыкли ждать от творца «Ромео» и «Опричника». В разработке нередко видна поспешность работы, заставляющая композитора прибегать к рутине и общему месту».

Сейчас мы читаем эти отзывы как курьезы: улыбаемся, пожимаем плечами. Вряд ли найдется в нашей стране хоть один более или менее культурный человек, который бы не узнавал этот концерт с первых же мощных и властных его аккордов. А в программах любимых произведений радиослушателей он занимает одно из самых первых мест. Кроме того, на международных конкурсах имени Чайковского в Москве этот концерт является обязательным произведением для каждого пианиста, и его знают теперь во всех странах мира.

Но в те ноябрьские дни 1875 года Петру Ильичу, наверное, было очень горько читать петербургские газеты, и раздражение его все увеличивалось.

Впрочем, был еще один отзыв, совсем непохожий на другие, и, пожалуй, самый правильный: восемнадцатилетний ученик Московской консерватории Сергей Танеев писал в письме к своим знакомым: «Вас всех поздравляю с первым русским фортепианным концертом, написал его Петр Ильич».

Еще в сезоне 1873/74 года дирекция Русского музыкального общества объявила конкурс на сочинение оперы «Кузнец Вакула» на либретто Полонского по рассказу Гоголя «Ночь перед рождеством». Это либретто было заказано великой княгиней Еленой Павловной для Серова, к которому она в то время благоволила. Но когда Серов умер, не написав оперы, великая княгиня решила в память о нем назначить конкурс на оперу по этому либретто и пожертвовала 1500 рублей на две премии: первая 1000 рублей, вторая 500 рублей. Кроме того, опера, отмеченная первой премией, получала право постановки в Мариинском театре.

Петру Ильичу либретто очень понравилось. Его брат Модест писал: «Новизна колорита, оригинальность и разнообразие музыкальных задач, прекрасные стихи и глубокая поэзия гоголевской сказки пленили воображение Петра Ильича настолько, что его неудержимо потянуло написать музыку этой оперы».

Ошибочно он считал, что срок подачи партитуры оперы— осень 1874 года, и поэтому написал музыку к ней меньше чем за три месяца. Однако оказалось, что срок конкурса—1 января 1875 года. Петр Ильич был этим очень огорчен: опера его была уже готова. Еще задолго до присуждения премии в комиссии, да и в музыкальном мире Петербурга стало известно, что опера, представленная под девизом: «Ars longa, vita brevis» («Искусство долговечно, жизнь коротка»), принадлежит Чайковскому: узнали почерк композитора, которым был написан девиз, а главное потому, что по стилю и манере письма угадывалось, что оперу написал именно Чайковский.

Римский–Корсаков, который был членом жюри, вспоминал: «Представленные оперы раздали для просмотра нам на руки. Из них две оказались имеющими преимущества. Когда, однако, комиссия собралась во дворце великого князя, то говорилось открыто, что одна из этих опер принадлежит Чайковскому. Как стало это известно до вскрытия пакетов — я не помню; но премия единодушно была присуждена ему. Его опера и была несомненно лучшая из представленных, так что из неправильного ведения дела беды не вышло никакой, но все же это было не по законному порядку».

Несмотря на то что Римский–Корсаков, казалось бы, осуждал нарушение правил конкурса, он еще в октябре так писал Петру Ильичу:

«Опера ваша, я не сомневаюсь ни на минуту, возьмет премию. Скажу два слова о других: это вам будет небезынтересно. По–моему, эти оперы представляют доказательство печального положения музыки у нас. Осмелился бы кто-нибудь в Германии представить подобное безграмотное маранье, вроде оперы под девизом «Попытка не пытка», а также оперы с девизом «Господи, вывези только!» Черт знает какая дрянь!

…Не будь вашей оперы, ни одна не достойна была бы даже понюхать премии или постановки на сцене, по мнению моему».

Когда были просмотрены все оперы, представленные на конкурс, комиссия присудила все 1500 рублей опере Чайковского. Что же касается постановки, то готовить ее начали еще не скоро.

В январе 1876 года, когда Петр Ильич приехал в Петербург из-за границы, куда он отправился после получения премии, об опере еще ничего не было слышно.

Другие дела задерживали его на этот раз в столице. Он писал брату: