Чака

Оказывается, сокулу в свое время прославились тем, что сумели вывести настолько жирную породу скота, что коровы и быки их могли лишь с трудом передвигаться. Со своим вождем Длабелой, дедом Нгобоки, они прибыли на побережье и попросили пристанища у вождя мтетва Кайи, деда Дингисвайо. «Хорошо, — ответил тот, — отправляйтесь на южный берег дельты Умфолози, прогоните оттуда ама-нтлевенга и оставайтесь там вместо них». Однако на следующий день Длабела вернулся, понеся тяжелое поражение. Но тут с подобной просьбой обратились к Кайе и ньяво-суто. Объединенными усилиями они разбили ама-нтлевенга, после чего племена слились под общим названием сокулу. Этому племени, столь искушенному в животноводстве, нетрудно было завоевать некоторый авторитет среди соседей, и Джобе, ставший вождем мтетва после Кайи, отдал одну из своих дочерей замуж за сына Длабелы Лангу, который стал теперь вождем сокулу после смерти отца. От этого-то брака и появился на свет Нгобока.

Однако после смерти Ланги началась борьба за власть между другим его сыном Нондлову и Нгобокой, в результате которой Нгобоке пришлось бежать к мтетва — народу его матери. Так он и попал в Изи-цве.

Друзья попытались утешить его, но он и сам заявил, что пребывание в армии Дингисвайо послужит для него отличной школой, а там, что бы ни случилось, он уже не повторит своих юношеских ошибок, и горе Нондлову, если духам будет угодно снова столкнуть их на узкой дорожке.

И вот наступила наконец пора отправиться в первый поход. Молодежь страшно волновалась, и волнение это передалось их командиру, хотя он прекрасно знал, что предстоящая схватка эта будет иметь чисто воспитательное значение: просто вождю людей ксаве захотелось немного покуражиться, но всерьез тягаться с силами мтетва он не может.

По освященному веками обычаю враги выслали вперед своих отборных воинов, которые завязывали поединки, издалека раззадоривая друг друга насмешками. В числе воинов, вышедших из рядов Изи-цве, был и Чака.

Примерно в пятидесяти шагах от себя он увидел старого и, судя по почетному кольцу на голове, заслуженного воина ксаве. Чака хотел было сразу же сблизиться с ним, но не заметил торчащего в траве корешка и, споткнувшись, чуть было не растянулся во весь рост. Пропади они пропадом, эти сандалии, к которым он так и не смог привыкнуть!

— Полюбуйтесь на этого юнца, — выкрикнул ветеран ксаве, — он уже на ходу ест землю!

Чака яростно метнул копье. Только человек, обладающий незаурядной силой и меткостью, может надеяться поразить цель на таком расстоянии, и это сразу же должен был оценить ксаве. Но старый воин ленивым, почти неуловимым движением уклонился от удара, ловко подставив щит так, что копье только скользнуло по его коже и, мелко дрожа, воткнулось в землю.

— Тебе не терпится поскорее выбросить свои копья и сдаться в плен? — осведомился невозмутимый ксаве под одобрительный хохот своих соплеменников.

Чака сделал еще несколько шагов вперед и снова метнул копье, но с тем же результатом. Он понял, что воин ксаве намочил перед боем покрывавшую щит бычью шкуру и теперь ему достаточно слегка наклонить его, чтобы любое копье соскользнуло с его поверхности, не причиняя никакого вреда владельцу щита. Мбийя рассказывал Чаке когда-то о такой хитрости, но разве все упомнишь. Шнурок на его сандалии лопнул, и теперь она волочилась за ним, окончательно мешая передвигаться.

У Чаки осталось одно-единственное копье. И, метнув его с тем же результатом, он вынужден был бы вернуться в строй под насмешливые выкрики врагов. Ему вспомнился леопард. Только бы сойтись сейчас вплотную, грудь с грудью с этим надутым хвастуном! Он присел и, уже вовсе не заботясь о том, что о нем подумают друзья или враги, принялся яростно срывать сандалии.

— Эй, щенок, ты что, собираешься бежать за подмогой? Ты наконец понял, что обувь воина тебе ни к чему. Иди и снова просись в пастухи! — кричал ксаве. Но Чака уже освободился от ненавистных сандалий и легкими прыжками устремился к врагу. На бегу он перехватил копье поближе к наконечнику, чтобы удобнее было действовать в ближней схватке. Только теперь воин ксаве метнул почти в упор свое копье. Чака не успел увернуться, и копье, пробив щит, прошло почти вплотную с его левым боком, чуть пониже согнутого локтя. Воин ксаве занес для броска второе копье, но было уже поздно — своим щитом Чака ударил в щит противника, разворачивая его и открывая тем самым незащищенный бок. В последний почти неуловимый миг Чака прямо перед собой увидел выкатившиеся от ужаса глаза врага и нанес страшный удар в этот незащищенный бок, действуя наконечником копья как ножом. Тонкое древко копья сломалось при этом, как сухая тростинка.