Чакра Кентавра

— Если бы я не винила себя в гибели Светлячка, я и сама на это не решилась бы…

Два непрошенных облачка четко и одновременно накрыли обе ранние луны, и в наступившей темноте море засветилось. У подножия камня, на котором сидели Юрг и Сэнни, держа на коленях завернутых в белые ягнячьи шкурки малышей, толклись лиловатые фосфорические медузы, стремительными фонтанчиками холодных искр очерчивал свой путь припозднившийся дельфин, и ночная гагара, казалось, выуживала из ломких базальтовых вод не спящую рыбку, а крошечные слитки серебряного огня.

— Такого никогда не было, — прошептала принцесса, — мне кажется, это Алэл посылает нам знак, что оберегает нас…

XII. Сорочья свадьба

Пы вернулся на пятый день — мрачный, встрепанный.

— Папаня притомил, — коротко пояснил он. — Говорит: жиру я нагулял на принцессиных харчах.

Кукушонок, тоже какой‑то невеселый, точно облинявший, молча снялся с его плеч и нырнул в ближайший кораблик. Пы тут же нахлобучил офит по самые уши. Юрг и Сэнни тревожно переглянулись и последовали за пернатым другом.

— Удача? — Сэнии не могла поверить в провал своей затеи.

— Полный крах, — прошептал он еле слышно. — Я никогда не задумывался над тем, как мы, крэги, общаемся друг с другом; так вот, мы слышим только те мысли, которые обращены к нам. Со мной же никто не хотел разговаривать. Мои бывшие собратья презирали меня еще сильнее, чем люди. До меня долетали только упреки в том, что я забыл свой долг — и по отношению к людям, и перед всеми крэгами…

— О, древние боги, и ты пять дней терпел эту травлю? — воскликнула принцесса, хотя вопрос был явно риторическим. — Но карты, вы с Пы просмотрели колоду?

— Да. Она оказалась белой. Вероятно, для того, чтобы увидеть изображения, потребуется настоящий крэг, а не такой изгой, как я.

Мона Сэниа осторожно сняла птицу со спинки кровати и прижала к себе, словно отогревая:

— Мы больше никогда не заставим тебя так страдать, слышишь, Кукушонок? Я клянусь тебе в этом честью своих трех имен, каждое из которых не запятнано. Но пойми и ты нас: мы думали, что крэги примут тебя так же, как семейство верховного судьи приняло Пыметсу, с состраданием к его раскаянию; мы надеялись, что твоим зрением он увидит магические карты, которые нам так нужны…

— С состраданием? — пернатое создание завертело головкой, словно пытаясь разглядеть насмешку на лицах Юрга и Сэнни. — Да все семейство, включая приживалов, издевалось над Пы с утра до вечера! Иначе как “Пестрей” — это из‑за меня — его и не называли.

— О древние боги, и он терпел целых пять дней!

— Теперь я понимаю почему, — прошелестел Кукушонок, — мы вместе должны были открыть тайну карт — и не сумели…

— Да не вини себя, дружище! — Юрг как мог вложил в свои слова максимум убежденности, но на Кукушонка, по–видимому, это слабо подействовало, потому что он расправил крылья и, взлетев на выступ полки, нахохлился еще больше. — Ну не знали мы, что тут требуется настоящий, густопсовый крэг, с которым остальные пошли бы па контакт… Только вот такого на Игуане нет и не будет.

— А если — будет? — еле слышно донеслось сверху.

Кукушонок, спрятавший голову под крыло, отчего он окончательно стал похож на спящую курочку–рябу, казалось, сам испугался собственных слов.

— Ты что, хочешь кого‑то сюда пригласить? — осторожно осведомилась принцесса.

— О, конечно нет! Но крэги напомнили мне о моем долге перед людьми — ведь если у новорожденного младенца отсутствуют крэги родителей, то позаботиться о нем должен ближайший крэг.

— Ну ты и заботился — и с Юхани возился, и с Фирюзой.

— Нет. Не то. Когда исчезло яйцо, предназначенное маленькому Ю–ю, кругом было много различных моих собратьев, и думаю, что кто‑то из них позаботился бы о маленьком принце, если бы вы не бежали с Джаспера. Но когда родилась Фирюза, я был здесь один, и я почувствовал… крэги объяснили мне, что это значило. Я должен снести яйцо.

Минуты две стояла обморочная тишина.

— Сюрприииз… — высказался наконец Юрг.

— Минуточку… — Мона Сэниа вскинула руки, словно призывая ко вниманию целую толпу. — Но ведь там, во дворце Оцмара, на картине было два крэга — Кукушонок и еще один, светленький такой; значит, так тому и быть! Это к удаче!

— Гм, дорогая, но ты ведь знаешь, что крэги делают с новорожденными… — не сдавался встревоженный отец.

— А кто говорит о новорожденных? Кукушонок воспитает своего сына на отдаленном островке, выстроим там ему хоромы; при них постоянно будет находиться кто‑то из дружины, на предмет правильного воспитания. Рано или поздно Пы сможет вернуться в свое поместье уже не как презираемый блудный сын с пестрым и, главное, с чужого плеча, крэгом — а в качестве законного преемника своего достославного папеньки, и с молодым и прекрасным поводырем. Все в лучших традициях!

— Боюсь, Сэннюшка, у тебя острый приступ оптимизма. Ведь на это уйдут по меньшей мере годы… Кстати, когда это ты должен, с позволения сказать, разрешиться?

— Сегодня ночью.

— И ты молчал, курицын сын! Если б не этот разговор — что бы ты делал с яйцом?

— Я уже думал. Я снес бы его в море…