Чандрагупта

— Что такое ты говоришь? Дитя, домашние беды не для чужих ушей. Верный слуга своего господина обязан быть нем. Я догадываюсь, как страдает и терзается Мурадеви, зная, что если бы другие жены не возвели на нее напраслины, то сегодня ее сын, а не Сумалья был бы наследником престола. Но ты нигде и никому не должна открывать этой тайны. Верный слуга держит открытыми глаза и уши, но уста его должны быть крепко-накрепко закрыты. Никому не смеешь ты открывать такой тайны, одному только твоему наставнику.

Вриндамала молча выслушала все, что сказал ей Васубхути, а когда он кончил, ответила:

— Благостный! Я выслушала твое наставление и со смирением спрячу его в своем сердце. Но я пришла к тебе с просьбой о помощи. То, что я поведала тебе, я не доверила до сих пор ни одному человеку. Сегодня же я не могла больше молчать. Если ничего не изменится в ближайшее время, может стучится большое несчастье: либо другие узнают, что говорит и думает моя госпожа, и донесут радже, либо она сама убьет себя. Ты мой наставник. Не ты ли учил меня, что если кому-то грозит гибель и в наших силах помешать этому, то наш долг — сделать все? Поэтому я и пришла к тебе за советом. Я твердо знаю, что если все останется как есть, то либо умрет моя госпожа, либо беда случится с кем-нибудь другим. Но я не знаю, как помешать этому. Я пыталась образумить госпожу, но все напрасно. Вот я и пришла просить помощи.

Чувствовалось, что Васубхути не хотел, чтобы она рассказывала о своем деле при Чанакье, и, когда давал свой совет, взглядом и голосом старался дать ей это понять. Но то ли женщина решила, что Чанакья так же, как она сама, тайный ученик Васубхути, то ли, выйдя за стены дворца, не могла больше сдерживать себя, но только она без утайки все открыла монаху в присутствии Чанакьи. Не мог же Васубхути попросить брахмана удалиться. А Вриндамала не поняла его намеков и не заметила знаков! Тогда, не пытаясь больше остановить ее, Васубхути сказал:

— Дочь моя Вриндамала! Если твоя госпожа не в силах вернуть покой душе, приведи ее сюда. Что еще могу я пока сказать? Я очень удручен твоим рассказом. И я подумаю еще над ним, и тогда, может быть, смогу помочь тебе. Приди ко мне завтра. Только запомни хорошенько: никто не должен знать того, что ты нам сегодня рассказала, даже сама с собой об этом не говори. Зная госпожу по твоим рассказам, я думаю, что от нее зависит будущее нашего города. По-видимому, она необычайно злопамятна и мстительна. Сколько лет прошло, как погубили ее младенца? Лет пятнадцать — семнадцать?

— Шестнадцать лет. Но сегодня госпожа была в такой тоске и отчаянии, словно это злодейство совершилось только вчера.

— Да, — тяжело вздохнул монах, — не знаю, чего хочет всевышний. Ты теперь ступай и приходи завтра.

С этими словами Васубхути отпустил женщину.

Вриндамала ушла, а монах еще некоторое время сидел молча, задумавшись. Чанакья все еще не вставал с места: ему хотелось узнать подробнее обо всем услышанном. Сразу начать расспросы было неудобно, поэтому он тоже молчал.

Вдруг монах еще раз тяжело вздохнул и многозначительно сказал гостю:

— Благородный брахман, может быть, ты не поверишь, но в нашей «Махапариниббанасутте»[46] есть предсказание, что три бедствия обрушатся на Паталипутру: пожар, наводнение и междоусобная война. Уж не приближается ли третье? Если раджа и министры не возьмутся за ум, так оно и будет. Мурадеви — царевна, дочь раджи киратов, но ее объявили шудрянкой и плод, зачатый в ее чреве Дхананандом, — нечистым; младенца отняли у матери и убили в гималайском лесу. Может быть, это злодейство и станет причиной страшной усобицы, предсказанной в нашей священной книге.

Нечего и говорить, что Чанакья с величайшим любопытством и заинтересованностью выслушал эти слова буддийского монаха.

Глава V Раздумья Чанакьи

Пока монах Васубхути говорил, в мозгу Чанакьи, точно волны, набегали одна за другой разные мысли. Итак, мало того, что в царской семье обстоятельства сложились в пользу дела, ради которого он оставил свою обитель и явился в этот город. Теперь в его руки шел случай, помогавший разжечь огонь раздора в доме раджи. Что еще требовалось нашему брахману? Его проницательному уму не стоило труда связать рассказ монаха о сыне Мурадеви с историей Чандрагупты. Нечего и говорить, что это совпадение наполнило радостью его душу. Однако он не спешил торжествовать победу. «Нет, — остановил себя брахман, — прежде нужно убедиться в правильности своих выводов, а тогда уж решать, что делать: радоваться или скорбеть. Ведь преждевременная надежда часто бывает причиной жестоких разочарований».

И, подумав так про себя, Чанакья обратился к Васубхути: