Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 1. Рассказы

В Герберте Уэллсе естествоиспытатель и эрудит постоянно боролся с художником и нередко его подавлял. Чапек — художник чистой воды и конфликт пьесы разрешает средствами искусства, хотя его догадка о непродуктивности жестких схем для машин, которые мы бы назвали кибернетическими, была необычайно прозорлива. Изготовленные и созданные по эвристическому принципу, роботы начали самонастраиваться, самосовершенствоваться, неуклонно приближаясь к столь сложной биосистеме, какой является человек.

Чапека, однако, интересует социальный аспект проблемы, а не научно-технический. И руководители комбината, менеджеры- технократы: директор Домин, чьей женой стала Елена, инженер Фабри, коммерческий директор Бусман и их коллеги, за исключением архитектора Алквиста — убежденного гуманиста, равно и роботы ведут себя согласно законам жизни капиталистического общества. Технократы заботятся о бизнесе; угнетаемые роботы начинают объединяться, бастовать, среди них появляются вожаки. Ситуация, изображенная Чапеком, внутренне логична. Не так давно, в 1968 году, профессор Норман Сатерленд писал в статье «Человекоподобные машины»: «Вполне возможно, что через 50 лет расовые проблемы перестанут быть предметом обсуждения, — люди будут слишком заняты спором, предоставлять ли машине право голоса или нет»[2]. Разумеется, утверждение это — более чем полемично, но характерна сама постановка проблемы. И когда роботы в пьесе Чапека получают в руки оружие, они истребляют всех людей, за исключением архитектора Алквиста.

Сцена гибели руководителей компании полна в пьесе подлинного трагизма: они сражаются до конца. Правда, Бусман попробовал откупиться за громадную сумму от роботов и спасти своих коллег. Но зачем роботам человеческие деньги, когда в их руках власть над миром? Для Чапека не имело значения, что в завершающей битве с роботами участвуют технократы — их создатели. Для него они — просто последние люди, которые погибают с человеческим достоинством. Но и победителям не дано вкусить сладость победы: они обречены, так как Елена уничтожила запись формулы Россума. И лишь когда Алквист — последний человек на земле — пробудил в роботах Приме и Елене чувства любви, самопожертвования, сострадания, скрепляется оборванная нить жизни, и над опустошенной землей поднимается заря новой цивилизации.

Что же стало главной причиной гибели людей? На этот вопрос Чапек отвечает без колебаний: люди погибли, потому что нарушили нравственный порядок. Они использовали научно-технический прогресс в целях, чуждых коренным интересам человечества. Домин, освобождая людей от труда, хотел создать новую аристократию, состоящую из сверхлюдей, но создал бесплодные существа. И Алквист был прав, говоря: мы убили человечество ради чьих-то прибылей, ради мании величия, ради призрачных и нежизненных идеалов. И хотя он проклинает науку и технику, все содержание и смысл пьесы Чапека доказывали, что угрозу миру и существованию человечества несут действующие социальные порядки, извращающие достижения научной мысли, а не техника сама по себе.

Пьеса стала крупным шагом писателя в реалистическом постижении и анализе жизни и мира. И если художественная структура образов ее героев еще обнаруживала слабую близость к обобщенно-схематизированным персонажам драм экспрессионистов, то в них явственно ощущалось новое качество, роднящее их с тем видом героя, для которого владеющая его существом идея становится содержанием личности и характера. Подобный герой был введен в мировую литературу Достоевским и в романах Франса, Роллана, Томаса Манна и других великих реалистов двадцатого века стал типичен. В пьесе Чапека выкристаллизовался и основополагающий для его мировоззрения и творчества этический принцип. «Но если уж современность не может обойтись без героических идеалов, то пусть это будет не героическая смерть, а героический оптимизм», — писал он. Без героического оптимизма невозможно существовать в современном обществе, безжалостную критику которого содержала пьеса «Из жизни насекомых», героем которой стал, как однажды выразился Чапек, «плохой и сильно поврежденный механизм», то есть человек.

Пьесу братьев Чапеков по праву можно назвать «Сном в летнюю ночь» наизнанку. Но если в комедии Шекспира действовали и творили волшебство прелестные и шаловливые эльфы, подшучивающие над человеческой глупостью и самодовольством, то в пьесе-гротеске Чапеков хмельной Бродяга, олицетворявший человечество и ненароком уснувший в лесу, видит всю человеческую жизнь, разыгранную перед ним не людьми, а обычной лесной живностью, то есть насекомыми, и жизнь эта — чудовищна. Пьеса Чапеков мозаична, она состоит из отдельных эпизодов, связанных между собой лишь тем, что они развертываются на глазах пьяного Бродяги и нередко им комментируются, чаще всего вызывая в нем чувство удивления или негодования.