Чара силы

— Ему! Этому твоему Даждю! — зло выкрикнула женщина. — Я разыщу его и уничтожу! Он мой! Он узнает, что такое убивать сестру Яблони! Он узнает, каково это — убить дочь самой Змеихи!.. Он на коленях будет умолять меня о прощении! Он…

Она еще что-то выкрикивала, захлебываясь слезами, но Кощей не слушал ее. Он во все глаза смотрел на мертвое тело. Ехидна была его сестрой. Теперь Даждь был виновен перед ним еще в одном преступлении, и он не отделается легкой смертью.

Решившись, Кощей натянул повод коня. Храпящее животное попятилось прочь от трупа.

— Захоронить, — отдал Кощей короткий приказ воинам. — А потом в путь. Мы должны нагнать его во что бы то ни стало!

— Нагнать и уничтожить! — закричала Яблоня, первая галопом направляя своего скакуна вверх, на равнину.

Через несколько минут были обнаружены следы, и отряд отправился в погоню. На сей раз вперед вырвалась жаждущая кровной мести Яблоня.

* * *

Дикие горы встали перед тремя всадниками неожиданно, хотя накануне все указывало на то, что дорога пошла вверх. Но их не зря называли Дикими — они появились, как лихие люди выскакивают из засады, разом перегородив дорогу.

Три всадника натянули поводья, останавливая коней. Горы стояли перед ними, словно стены. Внизу, у их подножия, теснились кусты и. деревья, образуя непроходимые заросли, но за каменные стены цеплялись только хилые кривые кустики. Зелень виднелась и на самом верху, куда добраться было делом уж вовсе немыслимым.

— С лошадьми не пройдем, — сказал Даждь. — Я родился в горах — знаю. Мы оставим их тут — мой Хорс присмотрит за ними лучше любого табунщика.

Он уже вынул ногу из стремени, готовый спешиться, когда над ним зашумели крылья.

— Погоди, хозяин! — заорал Гамаюн заполошно, снижаясь, как хищник, кругами. — Посиди! Я живо проход сыщу! Я скоро!.. Эх, куда вы без меня!

— Эй, мы тебя не звали! — прокричал ему вдогон Даждь, но Гамаюн его не слушал.

Эта полуптица преследовала их всю дорогу, исчезая только затем, чтобы поохотиться. Порой остатки трапезы Гамаюн приносил к костру — в такие ночи он на правах спутника сидел на каком-нибудь дереве и дремал, совершенно не замечая, что на него посматривают косо.

Индрик белым пятнышком маячил где-то наверху — когда он успел взобраться, никто не заметил, но теперь он терпеливо ждал людей на вершине.

Шелест крыльев был сигналом возвращения Гамаюна. Он летел к троим всадникам стрелой, словно хотел врезаться в них.

— Нашел! — верещал он. — Нашел!.. Хитрая зверюшка этот Индрик! Сам по боковой тропе влез! Она тут недалеко — даже я на своих кривых ногах по ней пройду, а ваши кони — так запросто! Пошли, покажу!

Гамаюн шумел и суетился так, словно сам проложил эту тропу. В течение всего подъема, даже сбивая дыхание, он упорно ковылял подле Хорса и трещал без умолку, при этом стараясь следить за всеми тремя людьми. Иногда он вылетал на разведку, потом возвращался и докладывал, сколько еще осталось до вершины. При этом ему было решительно все равно, что люди не разговаривают с ним.

Индрик встретил их на вершине в начале извилистой тропы, уходящей куда-то в беспорядочное нагромождение скал. Глаза его мерцали загадочным алым огнем, но он молчал. Смерив запыхавшихся людей и полуохрипшего от болтовни Гамаюна оценивающим взглядом, он развернулся и рысью потрусил по тропе.

— Эй! Так нельзя! — завопил вслед ему Гамаюн. — Хоть бы отдышаться дал! Ему-то хорошо, — продолжал возмущаться он, тяжело, как глухарь, взлетая в воздух, — отдохнул в холодке. А нам-то каково, а? Он о хозяине моем подумал? Зверь!

Индрик остановился и через плечо обернулся на болтуна. Он не издал ни звука, только недовольно покачал головой, и Даждь не выдержал.

— Слушай-ка, ты! — окликнул он Гамаюна.

Тот немедленно шлепнулся под копыта Хорса.

— Да, хозяин? — весело воскликнул он.

— Спасибо тебе за тропу, — ледяным тоном промолвил Даждь, — и за то, что ты кое–чем… помогал нам в дороге. Но не будешь ли столь любезен пообещать мне кое-что?

Агрик сбоку взглянул на Даждя — у всегда спокойного витязя на скулах играли желваки, а пальцы судорожно тискали повод. Но Гамаюн не заметил и расшаркался, загребая крыльями по земле:

— Да все, что угодно! Хоть убить родную мать!

— Этого не надо! — торопливо остановил его Даждь. — Так и быть, следуй за нами, но потом, когда мы наберем воды, ты можешь убираться. Считай, что ты сполна отплатил нам за спасение. Обещай мне это!

Гамаюн открыл рот, но овладел собой и фыркнул.

— Что ж, — самоуверенно заявил он, — так и быть, хозяин! Была не была! Я согласен!

Кивнув ему, Даждь тронул коня и поскакал за Индриком.

Тот вел трех всадников нехожеными тропами, легко, как пушинка, прыгая с камня на камень. Лошади еле поспевали за ним.

Горы окружали их, поднимаясь все выше и выше. Скоро они казались бесконечными стенами, смыкающимися у всадников над головой. Ни единой травинки не росло на голых камнях — на дно ущелья не попадало ни капли солнца. Только где-то наверху виднелся слабый свет.