Чарли-Чарли-Браво

— Смотри, радуйся! А потом я тебя драть буду!

Посмотрел глобалист и увидел — он, «Констеллейшн». Стоит себе в ремонте в Сан-Диего.

А командир карту ту порвал. Да. В порыве ярости. Зря, конечно…

ШУТКА A LA NAVAL

Корабль в походе: три месяца за плечами, впереди еще три. Народ устал друг от друга и непроизвольно готовится к неминуемым ссорам и профессиональным конфликтам. Средство избежать их одно — флотская шутка в отношении ближнего своего. Удачно исполненный «прикол» становится известен всем (от низов до командирской каюты) и позволяет «спустить пар» у экипажа хотя бы на несколько дней. Будь замполиты поумней и обладай чувством юмора, напрочь выбитым из их конспекто-марксистско-политподготовленных голов в Киеве, могли бы стать популярней на флоте, занимаясь исключительно пропагандой здорового смеха и организацией массовых розыгрышей. Народ же не ждал милости от партии и развлекался по-своему…

Сан Саныч, воплощенный Дэнни де Вито (по стати) и ангел во плоти (если ангелы так грязно матерятся), любимец экипажа, отмеченный скорбью всего белорусского народа на лице, правил специальную вахту, требующую обхода боевых постов ежечасно для «закручивания гаек»: отлова личного состава, жарящего картошку в блоках радиооборудования, несанкционированно курящего на вахте и давящего на массу (сиречь спящего). Сан Саныч спускается в низы на обход и открывает ногой дверь «лабалатории» (лаборатория — слово артикуляционно сложное для нашего командира) со своей обычной присказкой: «Ну что, буйные хари? Не ждали?» Но бойцы все в работе: никто не курит, не спит, не «чифанят картофан»… Более того, их лица имеют выражение озабоченности боевой обстановкой в районе. Странно… Проверяя вахтенные журналы, Сан Саныч проходит от одного матроса к другому и утыкается взглядом в маленький цветной календарь с изображением грустнолицего шимпанзе, прилепленный одним из бойцов-москвичей на переборку для украшения серых будней покрашенного в шаровый цвет боевого поста. Дав бойцу отеческий подзатыльник, де Вито приказывает снять обезьяну, обещая проверить исполнение через час.

Через час — бум-бум по трапу; один из матросов, узнав поступь хозяина, услужливо открывает дверь. «Ну, буйные хари! Я же сказал снять обезьяну!» — Сан Саныч закричал уже с комингса, пальцем показывая на все еще висящий на переборке календарь. Матрос, виновато, но как-то хитро улыбаясь, срывает календарь и рапортует: «Тащ, принимал радиограмму и не успел выполнить ваше приказание. Виноват, тащ».

Удовлетворенный своей маленькой флотской победой, де Вито величественно удаляется (на самом деле — перекурить в соседней каюте у помощника, через пять минут неожиданно появиться в проблемной «лабалатории» и поймать «гадов» с поличным). Флотское чутье его не обмануло. Через пять минут он опять увидел картинку на переборке и рявкнул: «Я же сказал снять обезьяну!» Его голос вдруг сел, строго вытянутый вперед палец увял, а морда лица густо покраснела… Картинка почему-то была не цветной, а черно-белой… И был это вовсе не календарь с шимпанзе, а фотография самого Сан Са-ныча (в полном параде и с медалями)… Матросы начали хрюкать, сдерживая смех, однако думая при этом: «Алее капут! Или батон будет крошить, или наши морды». Но краснота лица старшего по званию оказалась не следствием подступающего гнева, а следствием удушающего смеха: Сан Саныч ржал как конь. Вытерев слезы с глаз, он с трудом выдохнул: «Люблю военных» — и с достоинством удалился. Флотский порядок и моральное состояние личного состава были восстановлены, как минимум, на неделю.

Через неделю жертвой пал стоматолог Дима, праздновавший свой день рождения и посланный одним из шутников к командиру на ходовой мостик получить бутылку шила по этому случаю. Якобы командир, вдруг изменивший своим хохляцким правилам и благорасположенный к студенту-стоматологу, согласился стать одним из волхвов, дары несущих, и отрезать бедному медику полкило драгоценного сырья для пропоя в боевом походе. Дима поднялся на ходовой, имея пустую бутылку за поясом штанов, сверху укрытую кителем. Он долго кряхтел и покашливал за спиной кэпа, сидящего в командирском кресле, пытаясь привлечь внимание.

Щенячья возня наконец привлекла внимание Николая Прокопыча — он повернул голову и уставился на стоматолога с немым вопросом:

— Солнце, штиль, видимость 10 миль, опасных целей нет, какого хрена тебе надо, сынок?!

— Тащ командир, дык, я пришел… спирт получить… на день рождения…

Пауза… Буря!!! Вскоре Дима стал самым часто стоящим ходовую вахту офицером, а к концу похода — еще и лучшим.

СПАСЕНИЕ «ЧЕЛЮСКИНА»

Первый Семен Иванович, буксируемый собачьей упряжкой, достиг северо-восточной оконечности Азии и стал мысом.

Второй Семен Иванович до мыса не доплыл, «раздавился» и стал устным памятником.

И только Семен Иванович Третий повторил подвиг деда. Он тоже достиг края Азии, и тоже на буксире.