Чарли-Чарли-Браво

Позже, дома на берегу, то, что осталось от свиньи, пошло в дело — на шашлыки. Два уставших от учений амфибийных офицера сидели на берегу бухты, которая на всех картах отмечена «скрещенными костями и черепом». Зашел в нее без разрешения — готовься стать скелетом, не успев даже черепом поморщить. Но для офицеров бухта была домом родным, вход в который посторонних без стука очень сильно их раздражал. Особенно когда шашлыки почти готовы и есть чем их запивать. А тут неладное — в бухту заходит белоснежный прогулочный пароходик под гражданским флагом. Аж поперхнулись тем, чем запивают шашлыки… Аж чуть не захлебнулись! Свистнули дежурному бойцу, тот на тузике под мотором подлетел; сели и понеслись к нарушителю с голыми руками. Подойдя к борту, залезли на пароходик, а там мужики с пистолетами в подмышках! Пришлось обезоружить… Крикнули бойцу, чтобы летел к берегу и поднимал тревогу в части, а сами вниз спускаются. Смотрят — шикарный салон с накрытым столом, а кто сидит за ним — не разглядели сразу, так как перекрыли им путь здоровые, даже по их меркам, пацаны в белых рубашках, галстуках и пистолетах. Такие обвешанные упряжью и железом быки.

Стоят, сопят и твердят одно:

— Нельзя!

Амфибии возмутились в ответ:

— Вон там и там, пацаны, пулеметы ДШК стоят. Покрошат вас в морскую капусту, которую потом скормят местным коровам, которых потом мы зарежем на шашлыки и которые мы с удовольствием съедим, если через пять минут не дадим отмашку своим на берегу, что все чисто.

Почесали подбородки быки и расступились, чтобы показать на секунду своих хозяев. И видят офицеры — сидят за шикарным столом пьяные в дым пожилые господа со знакомыми лицами, на амфибий даже не смотрят. Теперь пришла очередь им подбородки чесать. Почесав, побежали на верхнюю палубу, нырнули за борт и поплыли домой.

— Слышь, — рассекая воду, спросил один другого, — ну, этого-то, которого Мерсом кличут, я узнал, а вот второго… Как же его? Трускавец, Сукавец… Нет, не помню. Может, надо было их покрошить, а? Как думаешь?

КОТ-ПРЕДАТЕЛЬ

Люблю ли я котов так, как любите их вы? Да, люблю и пользуюсь их взаимностью. Они признают во мне своего. Особенно в марте.

Пройдя обязательные детские курсы «Притащи в дом кошака, и мама не скажет тебе спасибо», я все же обзавелся к четвертому классу штатным микротигром Шустриком, который научил меня презирать собак. Собак с тех пор я не люблю. Всяких. Шустрик же, переженившись на всех окрестных кошках и выцарапав глаза всем дворовым псам, перебрался со мной в город. Из города он пошел на повышение — в кошачий рай, пытаясь перейти центральную дорогу в час пик, чтобы по обычаю встретить меня из школы. Надеюсь, что там он стал святым Шустриком, покровителем сибиряков.

А вот корабельному коту Секстану не везло с самого детства, хотя рожден он был от животного высшей касты — кошки подволочной крысоядной. Его мама тяжело трудилась в кабель-трассах и отчаянно надеялась на отпуск, предоставляемый по традиции флота за 50 добытых крысиных хвостов, гордо брошенных к каюте старпома. Но хвосты отнимали жадные матросы[65]. Кошка же продолжала верить и охотиться, уходя в отпуск без оставления части один раз в год, чтобы родить котят в офицерской кают-компании. Обучив окрепших детей на учебном крысенке, кошка-мать уводила свое неполное боевое отделение обратно в подволок, чтобы наконец заработать честный сход на берег.

А Секс-котенок в кают-компании прижился. Он был ленив и рыж, но симпатичен. Вы его видели в мультфильме про попугая Кешу. Но таким толстым, живя в гарсунке, он стал не сразу. Толстыми на флоте становятся, только пройдя суровое корабельное обучение правилам «этикета на боевом посту, на верхней палубе и в кубрике», сдав зачеты и оморячившись. И то через два года! А Секс этикет соблюдал не всегда, гадя даже в кают-компании, поэтому зачет от матро-сов-приборщиков не получил и сразу приступил к оморячиванию.

Его посвящение в моряки прошло буднично — озверевший подтирать за ним палубу матрос взял за шкирку и бросил за борт. А мне пришлось его, плавающего в мазуте у правого борта, спасать, вызвав дежурного боцмана с кранцем. Ах, эти плетеные «груши»: что на абордаж с ними ходи, что кошаков вылавливай — универсальны! Секс, к этому времени уже научившийся плавать по-собачьи, немедленно вцепился в кранец когтями, чтобы быть отмытым, накормленным и взятым под опеку вечно скучающим особистом. С тех пор зажилось Сексу, ныне называемому матросами Сексотом, как у Дзержинского за пазухой. Кто ж на него теперь вражескую руку поднимет?! Не ведал только наш особняк, что пригрел у своего горячего сердца, что ниже холодной головы, затаившегося врага.