Чарльз Мэнсон: подлинная история жизни, рассказанная им самим

Что касается Кэти, Лесли и Текса, то, по их словам, они «оказались круче некуда» в доме Ла Бьянка. С ножевыми ранениями они не поскупились так же, как предыдущей ночью. Чтобы нагнать больше ужаса, в горле у мужчины оставили нож, а в живот воткнули вилку для мяса. Как в случае с убийствами Хинмэна и Тейт, ребята использовали кровь жертв, чтобы написать послания: «восстание» — на одной стене и «смерть свиньям» — на другой, а на дверце холодильника — «healter skelter». Кэти написала это слово с ошибкой.

За сутки было совершено семь из самых зверских преступлений в истории Лос-Анджелеса. Все средства массовой информации только об этом и говорили. Недели не прошло, как появилось множество различных версий, объяснявших причины этих убийств. Страх и паранойя расползлись от ранчо Спан на весь Лос-Анджелес. Соседи перестали доверять друг другу. Все жители Лос-Анджелеса стали закрывать дверь на два оборота, оглядываться назад, вздрагивать от каждого звука и носить с собой оружие. Чем больше шумихи создавала вокруг убийств пресса, тем шире становилась ухмылка на моем лице. Но, несмотря на всю шумиху, сходство написанных кровью посланий на стенах и жестокость, с которой были совершены убийства, никого не надоумили сравнить убийства Тейт — Ла Бьянка с убийством Хинмэна. Бобби по-прежнему оставался главным подозреваемым по делу Хинмэна, и мы ничем не облегчили его участь. Я досадовал на это. Вдобавок я был разочарован тем, что мой трюк не сработал: негров так и не стали подозревать. Кошелек Ла Бьянка нашли только через четыре месяца, а район, показавшийся мне негритянским, вовсе таковым не был, как потом я выяснил.

Наш доселе единый круг на ранчо раскололся надвое: на тех, кому все было известно, и тех, кто не был в курсе. У Кэти, Линды, Лесли и Сэди были свои секреты, и они то и де-л о шушукались друг с другом, тут же замолкая, когда к ним подходил кто-нибудь из ребят. Их скрытность порождала вопросы: «Что происходит, о чем я не знаю? Почему мне не говорят? Может, они перемывают мне косточки?» Начали проявляться какие-то комплексы. Ситуация меня не устраивала, но разве можно было проговориться группе из двадцати пяти — тридцати человек, сказав им что-нибудь в таком духе: «Эй, ребята, не думайте, что вас обделяют. Все, о чем шепчутся эти девушки, не касается вас никаким боком. Дело лишь в убийстве восьми человек и в том, что вы не должны об этом знать».

Два или три дня после убийств я не спускал глаз с дорог, ведущих к ранчо. Я не мог избавиться от ощущения, что в любую минуту к нам может нагрянуть куча полицейских, чтобы всех сцапать и бросить в тюрьму за содеянное. Порядком затянувшийся переезд в пустыню стал насущной необходимостью. Я отослал несколько ребят и машин с припасами на ранчо Баркер, где осталась часть нашей группы, а те, кто жил на ранчо Спан, заканчивали подготовку к последнему броску, отвлекаясь лишь на музицирование и секс.

Прошла пара дней, а полиция так и не появилась — мое неусыпное наблюдение за дорогами ослабло. До отъезда с ранчо предстояло еще много что устроить и наворовать, я лично следил за этим. И когда я уже почти полностью расслабился по поводу висевших на мне убийств, нас поймали. Вот это была облава, скажу я вам! Аль Капоне, Красавчик Флойд, Ма Баркер и Крипи Карпис не получили и половины внимания и усилий, с какими управление шерифа Лос-Анджелеса набросилось на нас.

Нас арестовали рано утром спустя неделю или дней десять после убийств, совершенных за те две ночи. Накануне у нас была вечеринка, продлившаяся часов до двух-трех утра. Казалось, я только-только закрыл глаза, и вдруг началась такая суматоха, которая подняла бы и мертвого из гроба. Заревели двигатели вертолета, двери вышибли, раздались крики: «Всем оставаться на местах! Руки вверх! Не двигаться! Вот так, выходите наружу!» Я и подумать толком не успел, как инстинкт самосохранения заставил меня действовать. Не тратя времени на то, чтобы позвать Стефани с собой, я схватил свою одежду и выскользнул через заднюю дверь. Прожекторы вертолета освещали территорию ранчо как на футбольном поле — бежать по открытой местности не имело смысла. Я нырнул под крыльцо и забился как можно дальше, чтобы скрыться из вида. Лежа в грязи под крыльцом, я влез в свою одежду. Из своего укрытия я мог видеть лишь ноги в ботинках. Из-за исходившего от вертолета шума я не мог разобрать ни единого слова, только крики: «Стоп! Стоять на месте! Эй, Джордж, возьми тех двоих! Замри!» Казалось, будто к нам на ранчо стянули всех полицейских Лос-Анджелеса. Ноги перед моими глазами ходили во всех направлениях, пока копы выгоняли ребят из построек. Этим ублюдкам были известны даже наши укромные местечки вне построек. Кто-то снабдил их информацией обо всех наших привычках. На нас донесли.