Чародей

Битва продолжалась на другой стороне дворца. Холм содрогался под их ногами, языки пламени лизали стены дворца, а фаэриммы все еще оставались на посту. Арис приподнял бровь. У них была всего минута или две, прежде чем шипастые поймут, что весь шум производили только двое Избранных. После этого пройдет всего несколько секунд, прежде чем они поймут, что нападение было отвлекающим маневром, и вернутся на его сторону дворца. Будучи самой большой мишенью на холме, Арис знал, что с ним будет, если он все еще будет на поле боя. Он бы даже не возражал, не очень, за исключением того, что это означало бы, что план Галаэрона провалился. Искусство Эверески будет потеряно навсегда. Шторм убрала руку с колена Ариса. Арис кивнул, она кивнула в ответ, и два фаэримма улетели на другую сторону холма.

У Шторм отвисла челюсть. Она закрыла рот, а затем быстро произнесла фразу: “Я же тебе говорила!”. Она указала на последнего фаэримма, ее палец потемнел до черноты, когда она шептала заклинание так тихо, что даже Арис не мог его услышать. Последний фаэримм покинул свое укрытие и помчался за своими товарищами.

На мгновение Арис был слишком потрясен, чтобы отреагировать. Между ним и дворцом никого не было. Все, что ему нужно было сделать, это подбежать туда, протянуть руку сквозь антимагическую оболочку и пробить дыру в стене. Затем лорд Дуирсар и Кииньон Колбатин, Высшие Маги и Долгая Стража начнут скользить на своих веревках, перепрыгивая через антимагическую оболочку на истерзанный битвой луг, где Шторм к тому времени проложит телепортационный круг, который приведет их прямо к статуе Ханали Селанил, которую Арис так отчаянно хотел увидеть.

— Чего ты ждешь? — Она вытащила из-под плаща пакет с янтарной пылью, подняла руки, чтобы Арис мог поднять ее и отнести во дворец, и сказала:

— План сработает лучше, если у тебя будет это.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

2 Элеасиаса, Год Дикой магии

Галаэрон и Такари подошли к статуе Ханали Селанил и обнаружили небольшой круг фаэриммов, использующих все четыре руки, чтобы стянуть золотые нити магии с подола платья богини. Они вытягивали нити за собой, наполняя воздух мерцающим клубком петель и завитков, таких плотных и ярких, что было трудно разглядеть самих шипастых. Там, где клубок касался земли, он проходил сквозь камни мостовой, как солнечный свет проходит сквозь воду, оставляя впечатление, что огромная статуя стояла на поверхности темного, неподвижного пруда, а не во дворе из гранитных булыжников. Галаэрон насчитал двенадцать фаэриммов, тянущих нить, с тринадцатым, наблюдающим из-под дерева на краю площади.

— Это тот самый, о котором нам рассказывал Манинест. Он не утруждал себя разговорами на пальцах. Хотя фаэриммы, несомненно, могли подслушивать в тени, где он и Такари прятались, они не могли сделать это, не используя магию Плетения, а в Тени, магия Плетения будет сиять, как маяк для Галаэрона. Я совершенно уверен, что это их лидер . Это единственный, кого мы обязательно должны убить, так что, если что-то пойдет не так…

— Теперь, когда ты пришел в себя и решил взять меня с собой, все будет в порядке. — Такари опустила руку на рукоять своего позаимствованного темного меча. — Я только хотела бы, чтобы Кейя дала мне меч Кула. Тот, за который я могу держаться.

— Меч Кула не принадлежит Кейе, — сказал Галаэрон. — И Кул сам в нем нуждается.

Он напоминал ей об этом уже в пятый или шестой раз, и его терпение уступало место тревоге.

— Наша нужда больше.

Она указала на лидера фаэриммов и сказала:

— Ты сам сказал, что мы обязательно должны убить этого.

— Это то, что мы обязательно должны сделать. Кул и остальные должны уничтожить оборонительный периметр. Обязательно. Если они потерпят неудачу, наш успех ничего не значит.

Говоря это, Галаэрон смотрел Такари прямо в глаза. Хотя они едва скрывались в темноте, радужки были пронизаны крошечными полосками тени. Ей нужно было сказать; это был ее единственный шанс обуздать жажду меча.

— Такари, я не пришел в себя. Мы подумали, что лучше держать тебя подальше от Кула и его темного меча.

— Что? — Спросила она. — Почему ты держишь меня подальше от того, что принадлежит мне по праву?

— Потому что это не твое ни по какому праву. Ты так думаешь, только потому, что тебя коснулась тень.

— Коснулась тень! — Горячо возразила Такари. — Я заслужила этот меч!

— Это фамильная реликвия. Как ты могла заслужить…

Галаэрон позволил вопросу затихнуть, когда понял, о чем говорит Такари. Он посмотрел на ее живот, который еще не начал выпирать, и спросил:

— Ты сделала это специально?

Такари вздернула подбородок и сказала:

— Конечно, это было специально. Неужели ты думаешь, что я случайно переспала с этим рофом?

— Конечно, нет, но я также не думал, что ты сделала это, чтобы украсть его темный меч.

— «Украсть» ˗ такое человеческое слово, — сказала Такари, закатывая глаза. — Я просто хотела использовать его и, возможно, сохранить после его смерти.