Чародей

Они бежали, а над берегом реки далеко слева от меня и впереди висело клубящееся облако пыли, в котором виднелись флаг и несколько плюмажей, — облако, ревущее столь оглушительно, что рев слона рядом с ним казался тихим и жалобным, точно детский плач. Мы атакуем облако — облако, которое является армией, — с фланга. Мы изрядно потреплем и задержим его, и возможно, этого окажется достаточно; но окажется этого достаточно или нет, оно повернет и сокрушит нас. Я приказал своим отважным, на все готовым, необученным и плохо вооруженным солдатам идти в наступление и сам побежал впереди с криком «Дизири!» Наши стрелы сыпались градом на облако. Они могли принести пользу. Лучше умереть, чем уклониться от сражения и знать, что Робер и Ламвелл сражались бы на моем месте как истинные герои, каковыми и являлись.

А потом над нашими головами взревел дракон, изрыгающий пламя. Покружив в небе (я на миг остановился и задрал голову), он устремился вниз, прямо на меня, и спустился так низко, что поднятый огромными крыльями ветер взметнул сухую пыль с земли. Вырвавшееся из пасти пламя опалило меня, и ужасные челюсти сомкнулись на мне; но последние лучи угасающего солнца не давали ему материализоваться полностью. Он еще не мог оторвать меня от земли или раздавить, и наши стрелы легко пробивали его чешую, поражая жизненно важные органы.

Он взмыл ввысь с диким воплем, вскоре превратившимся в торжествующий. Солнце садилось, и огненное дыхание, прежде бледное, как пламя свечи при солнечном свете, становилось все ярче и жарче с каждой секундой. Дракон кружил в небе, осматривая остерлингскую армию, которую он подчинил себе. Тени, совсем недавно четко очерченные, постепенно расплывались, растворяясь в наступающей темноте. И дракон, Бен, стал реальным существом, каким являлся я, каким был Сетр в Эльфрисе, — чудовищем из нефрита и гагата.

Раньше я не думал о Гарваоне, я и теперь не думал ни о нем, ни о Своне, который сражался с Сетром и остался в живых. У меня не было на это времени. Не было времени ни на что, кроме как прокричать что-то невразумительное людям, следующим за мной, взмахнуть мечом и ринуться в схватку с драконом.

Рыцари в старинных доспехах галопом проскакали мимо меня. Я почувствовал, как земля у меня под ногами дрожит от топота сотни подкованных копыт. Пики ломались при ударе о чешуйчатый панцирь чудовища, а две попали прямо в огненную пасть. Именно тогда я сделал то, что надеялся сделать, когда разговаривал с Арнтором; то, что когда-то сделал Майкл на берегу пруда. Все, что я рассказывал Таугу, стало явью для меня, а эльфы, даже сама Дизири, превратились в моем сознании в видения, в мысленные образы, которые можно вызывать и прогонять по желанию. Я призвал их, как бог, и они явились на мой зов.

Остерлинги впереди и люди позади меня разом остановились, и во внезапно наступившей тишине я услышал гул над головой, подобный жужжанию миллиона пчел. Я поднял глаза и увидел в небе тучу стрел.

На помощь пришла Дизири и вместе с ней двухтысячное войско: моховики и саламандры, ледяные эльфы и маленькие бодаханы, которые не отличались воинственным духом, но сражались (когда сражались) из чувства долга, не прося и не даруя пощады.

О той битве сложены легенды и песни, Бен. Я знаю, ты никогда их не услышишь, а мой рассказ не сможет с ними соперничать. Я в общих чертах опишу ход битвы, но и только.

Тауг и Робер нанесли остерлингам удар с тыла, как я надеялся. Мы атаковали во фланг — рыцари Меча, эльфы и люди, следовавшие за мной. Остерлинги держались дольше, чем каан имел основания ожидать, посылая в доблестнейших на свете рыцарей тучи стрел. Арнтор разверз уста, и драконы обратились против них, и они дрогнули и бежали; остерлинги, находившиеся на южном берегу, увидели беспорядочное отступление своих соплеменников и тоже пустились в бегство. Устремившись в погоню, мы нанесли неприятелю огромные потери. И еще большие, когда враг остановился и попытался отстоять позиции на северном берегу. Там сражались лучшие воины Остерленда, спаги и собственное войско каана, и лишь немногие остались в живых.

Помимо этого, я могу описать лишь несколько эпизодов. Когда мы атаковали во фланг и завязался ожесточенный бой, я, словно в лихорадочном бреду, увидел двух слепцов, вооруженных длинными, крепкими палками и ведомых вперед девочкой-подростком и женщиной с мечом. Ты легко догадаешься, кем были эти четверо. Но не догадаешься, что Бертольд Храбрый получил удар копьем в живот еще на восходе луны.

Один раз я упал, и остерлингский капитан, сбивший меня с ног, встал надо мной и приготовился нанести следующий удар. Думаю, он знал, кто я такой, и надеялся, что я взмолюсь о пощаде, дабы он мог похваляться этим впоследствии. Спасшее меня существо походило на огородное пугало, слепленное из мха и грязи, из веток, коры и зеленых листьев. Я узнал своего спасителя и, сняв старый шлем, обнял прелестную Дизири прямо там, на поле битвы.