Чародей

– Она страшно мучится, – сказал я Таугу. – А ты теряешь время. Опустись на колени.

Он подчинился.

– Проведи пальцами по телу Баки. Осторожно! Очень осторожно!

– Не могу.

– Можешь. Вот в чем дело. Для нее ты бог. Не для меня и не для Мани. Но для нее – бог. Митгартр – высший мир по отношению к Эльфрису.

Тауг попытался, но ничего не произошло.

– Представь ее целой и невредимой. Исцеленной. Живой и здоровой. Прыгающей, танцующей, ходящей колесом. Она делала все это, покуда с ней не приключилось несчастье. Представь, какой она была раньше.

Тауг попытался, зажмурив глаза и плотно сжав губы.

– Что-нибудь происходит?

– Нет. Все произойдет не постепенно, а в один миг: закончится, не успев начаться, – и ты сразу поймешь. Ты почувствуешь проходящий сквозь тело поток силы, которая исцелит бедняжку.

– Г-господин… – выдохнула Баки.

– Я не могу помочь тебе, – сказал я, – но Тауг может и поможет. Ты веришь в Тауга? Надо верить, иначе умрешь.

– Вы… пили мою кровь, господин.

– Я помню, и я отблагодарю тебя, коли сумею. Сейчас я не в силах помочь тебе. Это должен сделать Тауг.

– Прошу вас, Тауг! Я… поклоняюсь вам. Пусть меня убьют, но я буду поклоняться вам. Я принесу жертву на ваш алтарь, сожгу дары… животных, рыбу, хлеб. – Баки задыхалась, выше пояса ее били судороги.

– Кем ты клянешься? – по возможности требовательнее спросил я.

– Им! Великим Таугом!

– Не Сетром?

– Я отрекаюсь от него. – Голос Баки упал до шепота. – Я снова отрекаюсь от него. О, попытайтесь, Тауг! Попытайтесь! Я построю храм в вашу честь. Я сделаю все, что угодно!

– Я пытаюсь. – Тауг снова закрыл глаза.

Я склонился над Баки:

– Отрекись от него по двум его именам, сейчас и навеки. Поверь, он не может исцелить тебя.

– Я отрекаюсь от Сетра по имени Гарсег! Я отрекаюсь от Гарсега по имени Сетр! Навсегда, навсегда, навеки!

– Кто твоя мать?

– Кулили!

Я положил руку на плечо Таугу:

– Она в твоем сознании, поверь мне. Она мысль, видение. У тебя есть нож?

Он помотал головой:

– Только меч.

– У меня есть. – Я вытащил маленький нож, которым когда-то выстругал лук, и отдал Таугу вместе с чашей. – Сделай надрез на руке, длинный, но неглубокий. Я посвечу тебе лампой. Кровь станет стекать к пальцам. Подставь чашу. Когда она наполнится, дай Баки выпить.

Закрыв глаза, Тауг завернул рукав и полоснул по руке ножом.

– Поднеси чашу к ее губам. Скажи: «Выпей, Баки». – Я направил руку Тауга, и Баки осушила чашу.

Тауг открыл глаза:

– Я сделал это! Сделал! Баки, сядь!

Дрожа, она села. Ее медно-красная кожа теперь не отливала металлом, и в улыбке читалось новое, вполне человеческое чувство.

– Благодарю вас! О, благодарю вас!

Она изъявляла признательность и выражала свое почтение, пока Тауг не тронул ее за плечо и не велел встать.

– Жаль, Гильф не видел этого, – сказал я. – Но он все слышал, и, возможно, этого достаточно.

Поднявшись на ноги, я подошел к большому отверстию в полу, в которое Бимир просовывал голову.

– Эй, Гильф! Давай сюда.

Огромное черное существо взметнулось вверх в мощном прыжке, заставив шарахнуться и пронзительно заржать мулов и лошадей, и своей тяжестью сотрясло все строение, приземлившись на пол сеновала. Потом оно быстро сократилось в размерах и превратилось в крупного коричневого пса с белым пятном на груди.

Я почесал его за ухом и снова сел. Гильф улегся рядом, положив массивную голову мне на колено.

– Мне нужно объяснить кое-какие вещи, – сказал я. – В особенности – объяснить Баки, почему я не мог помочь ей, хотя она столько сделала для меня. Я не люблю объяснять и потому намерен заставить вас самих сделать это насколько возможно.

– Мне непонятно, как Гильф проделывает такие штуки, господин, – тихо промолвила Баки.

– Думаю, Гильф сам не понимает. Правда, Гильф?

Гильф кивнул, почти незаметно.

– Он не понимает, поэтому насчет него объясню я. Но ты понимаешь многое из того, чего не понимают другие, Баки. Ты должна объяснить сейчас.

– Мне надо рассказать про Сетра, господин?

– И не только.

Я подождал, когда она заговорит, но Баки молчала.

– Кто все эти люди, о которых вы говорите? Сетр, Кулили и еще один? – спросил Тауг.

– Кажется, мы не упомянули Гренгарма, – сказал я, – но его тоже вполне можно включить в данный перечень.

– Я отрекаюсь от него, господин.

Я пожал плечами:

– Знаю, но он мертв, так что это не имеет значения. Кто сотворил тебя?

– Кулили.

– Кулили сотворила ее?! – воскликнул Тауг.

Я взглянул на Баки, и она кивнула.

– Ну, этого я совсем не понимаю.

– И Мани тоже сотворила его прежняя хозяйка. Во всяком случае, я так думаю. Не хочешь рассказать нам об этом, Мани?

– Я бы рассказал, кабы мог, – заявил Мани, – но не могу. Я помню себя котенком, лакающим молоко из блюдечка, но вряд ли это поможет.

– Ты тогда умел говорить?

После продолжительной паузы Мани наконец ответил:

– Конечно умел.

Я кивнул:

– Существуют так называемые первосущности – духи, похожие на призраков, хотя они никогда не обладали телесной оболочкой и не умирали. Ты можешь их видеть?

– Разумеется.