Чародей

– «Вооружась копьем молитвы и буйный ветер оседлав, – процитировал Свон, – я направляюсь на луну, принять участие в турнире. По мне, так просто рукой подать».

Гарваон передернул плечами, отчего кольца кольчуги зашуршали.

– Он безумен, рыцарь из песни. В этом заключается весь ее смысл. Сэр Эйбел не безумен.

– А мы точно сойдем с ума, – мягко промолвил Свон, – коли станем говорить об этом. – Он схватил Поука за плечо. – Ты ничего не видел, я знаю, но ты слышал наш разговор.

– Да, сэр. Только я не понял, что произошло. Я знаю, что сэр Эйбел уехал и забрал с собой Ульфу, только я не помню, чтобы слышал стук копыт.

– Тебе лучше помалкивать об этом. Я советую тебе как друг.

– О, хорошо, сэр Свон, сэр. Меня спросят, куда делась Ульфа, непременно спросят. Ничего, если я скажу, что сэр Эйбел забрал ее с собой? Они же всяко узнают, что он приезжал.

– Конечно. – Отпустив Поука, Свон повернулся к Таугу. – Ты не всегда был так осмотрителен, как мне хотелось бы.

– Я знаю, сэр Свон. Но я ни словом не обмолвлюсь о том, что произошло сейчас.

– Уж постарайся.

– Вы видели Мани, сэр Свон? Кота леди Идн? Я имею в виду, королевы Идн.

– Теперь он кот короля. Это же ты принес его сюда. Куда ты его дел?

– Не я, сэр Свон, а моя сестра. Только у нее кота не было, когда она уезжала с сэром Эйбелом.

– Тебе стоит найти Мани, прежде чем отправляться на боковую, – сказал Свон, а когда Тауг отправился искать в сгустившихся под башней тенях, пробормотал: – Я лично иду спать, кот или не кот. Доброй ночи, сэр Гарваон. Поук, в прошлом мы с тобой враждовали. Теперь я рыцарь, а ты слепой. Если ты держишь на меня зло…

– Не держу, сэр! Только не я!

– Я в любом случае не стал бы тебя винить. И я не сделаю попытки отомстить тебе никогда в жизни. Вот моя рука. – Свон протянул руку. – Давай надеяться, что мы с тобой выберемся из Йотунленда живыми.

Поук нашарил руку Свона и крепко пожал.

– Вы были оруженосцем сэра Эйбела, – сказал Гарваон. – Вы должны знать о нем больше, чем остальные.

Оглянувшись назад, Тауг увидел, как Свон качает головой, и услышал, как он говорит:

– Я не узнал и десятой части того, чему он мог научить меня. О чем глубоко сожалею.

Они трое вошли под арку прохода для вылазок и скрылись из виду. Тауг сплюнул, сжал кулаки большими пальцами внутрь, чтобы согреть последние, и на блаженный миг прислонился к каменной стене башни.

– Я мог бы улечься прямо здесь, – пробормотал он, – улечься, закутаться в плащ и заснуть. К утру я бы окоченел, но сейчас мне все равно.

Он зевнул и передернул плечами, как недавно сделал Гарваон, а потом направился к конюшне. Мани явно в состоянии вернуться в Утгард без посторонней помощи, и Тауг решил, что кот наверняка уже лежит, свернувшись клубком, подле спящей Этелы.

В конюшне рабы, разбуженные и поставленные работать сэром Эйбелом, укладывались обратно в свои постели. Как можно громче Тауг сказал:

– Слушайте, все вы! Я вернусь завтра утром, когда смогу осмотреть все здесь при дневном свете, и меня будет интересовать не только мой собственный конь. Советую вам позаботиться о том, чтобы все до единой лошади были почищены и обеспечены кормом, водой и подстилкой из свежей соломы. Не говорите потом, что вас не предупреждали.

Несколько рабов пробормотали, что все будет сделано.

– Я ищу кота. Большого… – Тауг запоздало сообразил, что эти рабы действительно слепые. – Большого пушистого кота. Он принадлежит королю. Оставьте его у себя, коли найдете, обращайтесь с ним хорошо и доложите мне, когда я вернусь.

Они клятвенно пообещали так и сделать, и Тауг вернулся к башне, еле волоча ноги. Он долго стучал, прежде чем дверь открылась.

– Я думал, все уже вернулись, – сказал Арн, и Тауг объяснил, что он последний, и предупредил насчет Мани.

Несомненно, Арн пообещал смотреть в оба. Едва лишь Тауг начал с трудом карабкаться вверх по высоченным ступенькам, он напрочь забыл свой разговор с часовым. Эта часть башни представляла собой практически сплошной каменный массив, прорезанный несколькими коридорами. С несколькими душными помещениями вроде караульной и лестницей, ведущей в подземную темницу, подобную руднику, пробитому в скальной породе. Тауг почти физически ощущал всю колоссальную тяжесть Утгарда, словно готовую обрушиться на него, – смертельную угрозу, перед которой следовало бы съежиться от ужаса и перед которой он действительно съежился бы, когда бы не чудовищная усталость.

– Если ведьма появится, я не стану с ней разговаривать, – сказал он себе. – Я лягу и прикрою голову руками. Если она захочет убить меня, пускай убивает.

Но Халд не появилась, и лестница – которая всегда казалась бесконечной, но впервые настолько бесконечной, – наконец закончилась. Камин в комнате ярко горел, и хотя Мани нигде видно не было, Мечедробитель лежал на широкой кровати возле спящей Этелы, вместе с перевязью и человеческих размеров кинжалом, купленным мной в Иррингсмауте.

– Мы проделали долгий путь, и по жуткому холоду, – сказал я, – но мы уже близки к цели.

Стуча зубами, Ульфа проговорила: