Чародеи

Дэвид Брендом подумал затем, что никто, в общем–то, ничем ему не обязан и что — по сравнению с тем, что могло бы быть, останься он на Земле, в Лачжер–тауне — он и так получил очень многое.

Даже одно то утро в Кильбрене стоило больше, чем вся его жизнь неудавшегося художника.

— Хорошо, — хрипло сказал он. — Вы правы. Извините. Я смотрю на мир так, как будто бы у меня что–то отняли, но на самом деле, наверное, нужно вспомнить о том, что если бы я не попал сюда, не было бы и того недолгого счастливого времени, что мы провели с Идэль… И за одно только это, вероятно, стоит быть благодарным. Но я не могу, простите… Слишком уж невыносимо думать о том, что она была сначала дарована мне, а затем отнята лишь для того, чтобы я смог пройти тот путь, что был определен для меня вашей Силой, и сыграть ту роль, которая была мне отведена.

— Кроме удачи, тебе никто ничего не дарил, — сказал Кэсиан. — Все остальное брал — или терял — ты сам. Твой жизненный путь стал таким не потому, что ты был выбран моей Силой — наоборот: ты был выбран Силой потому, что при подходящих условиях проторил бы именно этот путь, а не другой.

— Да какая разница… — Дэвид махнул рукой.

— Огромная. Сила давала тебе удачу в некоторых твоих начинаниях, если ваши — а точнее, наши — цели совпадали. Но выбор ты всегда совершал сам, и если кто на него и влиял, то не я. Ты сам решил заключить сделку с Кирультом, сам отправился в Обитель и, наконец, сам сдался и отказался от мысли вернуть свою жену.

— Отказался?! — Дэвид не мог поверить своим ушам. — Да как вы смеете… да как вы можете меня в этом обвинять?

— Я не обвиняю. — Кэсиан пожал плечами. — Я лишь констатирую факт.

— Вы ничего обо мне не знаете!

— Я знаю достаточно, и уж поверь мне — намного больше, чем ты о себе знаешь сам…

— Нет, не знаете. Да, кое–что вам известно — ничуть не сомневаюсь в вашей способности работать с информационными полями — но явно не все. Кирульт хотя и использовал меня, но букву договора он выполнил. Идэль не попала в Страну Мертвых. Она в раю своей богини и вполне счастлива там.

В разговоре наступила пауза. У Кэсиана было такое лицо, будто он внимательно слушает, ожидая продолжения. Но продолжения, само собой, не было.

— Ну, ну… — поторопил землянина Обладающий Силой. — Давай дальше. Или это и есть твоя причина — а вернее сказать, повод — поднять лапки и сдаться?

— Вы что, не слышите меня? Она счастлива. Как я могу…

— Счастлива? Ну и что?

— Я вас не понимаю… или вы меня. Я ее люблю. Для меня важно, чтобы ей было хорошо. Даже если бы я мог что–то сделать… какой смысл красть ее из этого сада, если она сама не хочет уходить? Не знаю, любила ли она меня когда–нибудь, но свою богиню она любит больше… Она бы возненавидела меня, если бы я ее украл. Я не хочу держать ее силой, привязывать, запирать где–то, владеть как вещью… Я ее люблю. Если вы этого не понимаете, то похоже, мы разговариваем на разных языках.

— Ну хорошо, — кивнул Кэсиан. — Давай поговорим на твоем языке, если ты так хочешь. Твоя жена под кайфом. Она приняла дозу и не хочет уходить из наркопритона. О да, ей так хорошо! Она так счастлива! А ты поднимаешь лапки и говоришь, — тут голос Кэсиана изменился, стал более тонким и писклявым. — «О нет! Я не смею мешать ей! Главное — чтобы ей было хорошо, все остальное неважно!..»

— Абсурдное сравнение, — сказал Дэвид. — По–вашему, ёррианскйй рай — это наркопритон?

— Конечно, — Кэсиан передернул плечами. — Все боги одинаковые, что темные, что светлые. Я сам был богом — и до сих пор располагаю божественными проекциями и аватарами — поэтому знаю, о чем говорю. Вы для богов — пища. Небольшие источники энергии, которые сами по себе обычно не приносят какой–либо значительной пользы, но вот в сумме, сложенные вместе, дают неплохой результат. А чтобы вас можно было есть, вас нужно растворить в таком потоке ощущений, который сделает невозможным рост осознания и трезвую оценку окружающего мира. Различаются лишь ощущения, в которых вас растворяют. Обитатели Ада подвергают душу мучениям и пыткам, в результате которых «я» растворяется во всепоглощающей боли. Добрые светлые боги воздействуют на душу так, что «я» растворяется во всепоглощающем блаженстве. Страдание и наслаждение — две стороны одной медали, две дороги к одной цели — сбить вас с толку, не дать вам осознать себя, потому что если вы осознаете, вы станете плохими батарейками, ненадежными, а то и, осознав себя слишком глубоко, обретете Силу и вовсе выйдете из–под контроля. Конечно, наслаждение манит. Оно и должно манить вас, представляться вам как нечто архиважное. Так уж вы устроены.