Чародей. Часть вторая

– Да. Но и не всегда полезно, – намекает Петр на воинский устав («Ежели кто из воинских людей найдется идолопоклонник, чернокнижец, ружья заговоритель, суеверный и богохульный чародей; оный по состоянию дела в жестоком за- ключении, в железах, гонянием шпицрутен наказан или весьма сожжен имеет быть»).

– Молчаливых становится все меньше… Вот и говорят только болтуны… Познать мир и другого человека, государь, сложнее, чем осуждать…

– Верно, Яков Данилович… Говорят, и кур доят, – громко засмеялся царь.

– Государь, все мы люди грешные на земле… и мысли каждого недоступны другому вовсе не случайно… Я хорошо знал Ньютона и общался с ним, а он почти как бог в знании окружающего мира… Скажу вам, государь, как на духу… Я такой же мирянин, но все время напрягаю свою интуицию и все время пытаюсь сам думать о жизни… и о том, что меня окружает…

– Значит, доверяешь интуиции?

– Не вам ли, государь, более понятно это слово… Вы же помазанник Божий, посланник Его на земле.

– Поясни, Яков Данилович… Не очень понимаю тебя.

– Неужели вы не чувствуете порой влияние Всевышнего на свои мысли, которые переходят в деяния?.. Интуиция многим руководит… ведет к новому…

– Тут ты прав отчаянно!

– Вот и выходит, государь, что мы чаще должны доверяться своей интуиции… Она ведь от высших сил, нам непонятных…

– Но ты сам говорил, что нам нужны твердые знания?

– Все до конца знать невозможно… человек в этом ничем не отличается… от земляного червя… Мы даже не знаем того, что думает и чувствует червь, и, возможно, он не менее умен, чем мы с вами, государь.

– Вот-вот. Говоришь ты, словно… отъявленный колдун, – засмеялся громко Петр…

– Колдовство, государь, знания… Когда их недостает, приписывают к дьяволу, а подсказывает они истину… и провидение…

– Спасибо, Яков Данилович, понял тебя! – отвел взгляд Петр. – Теперь вдвойне надеюсь на тебя… С Богом!

Яков Вилимович шел к двери и чувствовал на себе благожелательный и даже восхищенный взгляд царя.

«Его сиятельство»

В 1721 году переговоры со шведами возобновились. Ввиду множества противоречий их можно было скорее назвать дискуссиями Аландского конгресса. Яков Вилимович и Андрей Иванович Остерман получили от Петра точные инструкции об условиях мирного соглашения: все захваченные земли, за исключением Финляндии, должны были остаться за Россией: «Я предлагал брату моему Карлу два раза мир со своей стороны: сперва по нужде, а потом из великодушия; но он в оба раза отказался. Теперь пусть же шведы заключат со мною мир по принуждению, для них постыдный».

В ответ на неприемлемые требования шведов русские перешли к конкретным десантным операциям на шведском побережье Балтики. Русские казаки появлялись в окрестностях Стокгольма. Не исключается факт координации по дипломатическим каналам этих нападений лично Яковом Брюсом.

Теперь Швеция возлагает надежды только на помощь британцев. Английский король Георг I был раздражен растущей мощью России. В качестве ганноверского курфюрста он был напуган масштабным присутствием русской армии в Германии. Пытаясь своим присутствием оказать давление на Россию, эскадра британского адмирала Джона Норриса в течение 1719–1720 годов курсировала в балтийских водах, но не решалась напасть на русский флот. Делая вид, что не замечает всего этого, Петр продолжал громить шведов на суше и на море.

В сентябре 1719 года на Сундшер явился английский представитель Беркли. При нем находились письма с предложениями от британского посла в Швеции лорда Картерета и адмирала Норриса к царю. Присланный изъявил желание, чтобы письма эти Яков Вилимович отправил в Санкт- Петербург.

Брюс не только не принял писем, но и не дал самому Беркли возможности передать их в Петербург, отказав ему в русском паспорте. Вполне освоившись с ролью дипломата великой державы, он выразил британцу негодование в том, что этими действиями он снизит уровень отношений двух стран. Русский первый министр на конгрессе просил Беркли довести до сведения лорда Картерета, что не может удоволетворить просьбу англичан, но также находит его письма несовместимыми с узами союзничества и дружбы, все еще скрепляющими его царское величество и английского коро- ля. Практически русский шотландец прямым текстом объяснил, что нет никакой необходимости использовать предложения англичан, более того он это обозначил экстраординарным методом.

Негодованию у лондонского двора по этому поводу не было предела. Получив такую оплеуху, королевское правительство отдало приказ Джеффрису и Веберу, английскому и ганноверскому министрам в Санкт-Петербурге, покинуть Россию. Англичане хотели распространить это на британских подданных, состоящих на русской службе. В ответ царь пригрозил арестом товаров английских купцов, что должно было нанести им убыток более чем на 50 миллионов тогдашних полновесных рублей.