Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

Рука пирожника, задрожав, замерла в воздухе.

- Я ничего такого не говорил.

Джек понял, что пирожник принял его за шпиона. Что ж, это можно обратить себе на пользу.

- Впрочем, если вспомнить, что творится во дворце, то королю, понятное дело, недосуг заниматься городом.

- Не знаю я, что творится во дворце. Слухи, конечно, всякие ходят, но мне до них дела нет. - Пирожник побросал остатки на поднос как попало, сложил подносы на тележку и взялся за оглобли. - Ну, мне пора. Жена ждет.

Джек схватил его за руку и сжал.

- Какие слухи до вас дошли?

Пирожник был ростом с ребенка, и косточки у него были хрупкие, как палочки. Жаль его, но делать нечего: время не терпит.

- Говорят, будто Кайлок убивает всех вельмож, которые идут ему поперек. А лорд Баралис - демон и питается младенцами, и во дворце всем заправляет одна сумасшедшая беззубая баба. - Пирожник, хоть и напуганный, выложил все это не без удовольствия и выдернул руку. Джек отпустил его.

- Лорд Кравин тоже среди тех, кого Кайлок убил?

Пирожник впрягся в тележку.

- Его уж давно повесили. Повесили, четвертовали и оставили гнить на стене. - Торговец устремился прочь, таща за собой тележку.

Джек не стал его задерживать, но вдруг смекнул что-то и крикнул вслед пирожнику:

- А как звать ту женщину, которая теперь главная во дворце?

- Грил. Ее сестра держит бордель на южной стороне.

- Как зовут сестру?

- Не помню. - Пирожника почти не было слышно за скрипом тележки. - На "Туго" начинается.

Джек испытал разочарование. Ничего ценного он не узнал. Лорд Кравин умер и уже не может быть им полезен. Остается идти разыскивать безымянную содержательницу борделя в городе, где этих заведений полным-полно.

Тяжело ступая, он вернулся к Таулу. Мелкий дождик перешел в снег. Мягкие хлопья оседали на волосах и проникали за ворот. Таул молча выслушал рассказ Джека, но при упоминании о содержательнице борделя глаза рыцаря сузились, как щелки.

- На "Туго", говоришь, начинается? - Джек кивнул. - Тугосумка, - как ругательство бросил Таул.

Обвислая шляпа не помешала ему принять вид человека, с которым лучше не связываться.

- Так ты ее знаешь?

- Она меня чуть не уморила. - Таул обернулся к Хвату, маячившему на той стороне площади, и поманил его к себе.

Тот примчался, прыгая по грязи с грацией танцора.

- Ну, что тут у вас? - картинно остановившись, спросил он.

- Мы идем навестить одну старую знакомую - думаю, и ты не откажешься.

За дверью слышался скребущий звук. Точно крысы - но для них слишком высоко.

Мелли только что сняла лубок, чтобы почесать невыносимо зудящую руку. В тусклом свете, что сочился из-под двери, она с трудом различала очертания своего предплечья. Под кожей выпирал костяной нарост. Перелом срастался, но не так, как надо, и Мелли знала, что ее рука никогда уже не станет прежней. Лекарь мог бы еще поправить дело, но каждый проходящий день укреплял криво сросшуюся кость.

Мелли вела в уме счет дням, прошедшим после последнего посещения Кайлока. Нынче восьмой. Когда через две ночи Кайлок опять придет к ней, ей авось удастся провести его еще раз. Уже неделю она копила объедки - то яблоко, то кусочек куриного жира - и складывала их под кровать. В урочный день она намажет этой гнилью свою одежду и натрет ляжки. А если эта вонь не отпугнет короля, Мелли скажет, что у нее дурная болезнь или что-нибудь еще хуже.

Даме не подобает так поступать, но Кайлок не заслуживает благородного обхождения.

Мелли была весьма довольна своим планом, а поскольку к ней на этих днях никто, кроме стражи, не входил, разоблачение ей не грозило.

Царапанье за дверью вдруг прекратилось, и у Мелли слегка свело живот. Со времени родов страх первым делом отзывался у нее в животе. Несколько мгновений было тихо, но под дверью двигалась чья-то тень. Кто это - Кайлок? Или Грил? Мелли нащупала лубок и стала прилаживать его обратно - она чувствовала себя слишком уязвимой со сломанной костью на виду. Зажав конец бинта зубами, Мелли наматывала его левой рукой. Ей приходилось действовать медленно - любое резкое движение могло вновь нарушить наложенную повязку.

- Да вы никак доктором заделались.

Мелли подняла глаза - на пороге стоял Баралис. Она не слышала, как он вошел. Он поднял лампу повыше.

- Неужели никто другой не занимался вашей рукой?

- Неужели никто до сих пор не перерезал вам горло?

Баралис рассмеялся - без всякой злости.

- Экая гордячка. А я-то думал, что пять месяцев заточения затупили ваш язычок.

При звуках этого густого, мелодичного голоса Мелли вспомнились пальцы, бегущие вдоль ее хребта... Глубокое дыхание... пьянящий, завлекающий запах. А ведь сейчас они оказались наедине впервые с того дня в замке Харвелл, когда он запер ее в кладовой. С тех пор прошло больше года - отчего же она помнит все так, будто это было вчера? Живот остерегал ее, но голова кружилась, словно во хмелю.

Заставив себя остаться спокойной, Мелли продолжала приматывать лубок.

- Дайте-ка взглянуть, - сказал неслышно подошедший Баралис.