Чародей и Дурак (Книга Слов - 3)

Слезы жалили обожженные щеки Таула. Герво, Крейн и Джек - Баралис уложил их всех. Друзей, братьев, хороших людей, которые пошли за Таулом, не думая о себе. Герво и Крейна не связывала никакая миссия, ими не руководило древнее пророчество - они просто поверили в него, Таула. Его преследовал облик Крейна с вытекшими глазами, и злая боль терзала грудь. Это сделал Баралис.

Ярость переполняла Таула, и он клялся себе истребить и Баралиса, и Кайлока, и Тирена.

Стражники нагоняли их. Таул знал, что ему вот-вот придется обернуться и вступить в бой. С двумя он мог справиться, но опасался, как бы в стычке не пострадала Мелли. Таул уже открыл рот, чтобы приказать ей бежать дальше без него, как вдруг, словно дар богов, перед ним возник Андрис. Андрис и еще двое рыцарей с оружием наголо тут же заступили дорогу стражникам.

Рыцари обрушились на врага с нерастраченным пылом, и Таул перевел дух. Не выпуская руки Мелли, он коснулся правой рукой ее щеки - ему все время хотелось потрогать ее. Она улыбнулась ему.

- А я уж было совсем отчаялась.

Они поцеловались обожженными губами, соприкасаясь носами, мокрыми от слез, и не закрывая глаз - словно боялись, что другой тут же исчезнет, если закрыть их. Таул понял тогда, что дело не только в собственном спасении, но и в любви. Мелли не просто часть его сделки: она женщина, которую он любит. И быть может, даст Борк, они еще будут вместе. Если все кончится хорошо.

- А где Крейн и остальные? - спросил Андрис, вытирая меч.

Оба стражника полегли, и Джервей, самый младший в отряде, наставил лук, готовясь снять любого, кто покажется в коридоре.

Таул потупился. До конца еще далеко - так далеко, что и думать о нем не следует.

- Они мертвы. Баралис убил их.

Андрис кивнул, как будто и не ждал иного.

- Тес ве эсрл, - произнес он.

Таул, Джервей и Корвис повторили его слова: "Они были достойны".

Но время не позволяло предаваться горю. Андрис отдал приказ, и все бросились к потайному ходу. Лица были угрюмы, руки крепко сжимали мечи, и всякий, кто попадался им на пути, тут же падал мертвым. Стрелы Джервея били точно в цель, меч Андриса наносил только смертельные удары, и кинжал Корвиса поражал в самое сердце. Кровь покрывала рыцарей, и ее смертоносный запах реял вокруг. Все окрасилось в красный цвет - стены, тени и часовые.

В конце концов они добежали до места, и Андрис поднял занавес, прикрывающий входную панель.

И тогда Таул услышал это.

Он замыкал процессию, добивая умирающих, чтобы никто не смог сказать, куда ушли беглецы, - и вдруг вдалеке послышался звук, который он не спутал бы ни с чем другим.

Таул оглянулся на Мелли, которая уже протискивалась в туннель. Она ничего не слышала, как и все остальные.

Таул мгновенно принял решение. Он пропустил в потайную дверь всех четверых и сказал:

- Ступайте вперед. Выбирайтесь отсюда. Отправляйтесь в убежище и ждите меня там.

- Нет, Таул, мы уйдем вместе, - возразил Андрис.

- У меня тут есть еще одно дело. Я последую за вами через несколько минут.

- Таул, не оставляй меня! Только не сейчас! - испуганно крикнула Мелли из темного прохода.

Он протянул к ней руку, коснувшись ее.

- Борк мне свидетель, я не стану лезть на рожон. И вернусь к тебе еще до рассвета.

Мелли сжала его пальцы.

- Я люблю тебя.

Несмотря на все, что было этой ночью - на кровь, на избиение врагов и потерю друзей, - слова Мелли наполнили сердце Таула такой радостью, что оно едва не разорвалось.

- И я люблю тебя, - тихо сказал он, целуя ей руку. - Обещаю тебе - я вернусь.

Отпустить ее руку оказалось для него самым трудным в жизни делом. Его душа, его сердце, его мышцы и его разум противились расставанию - но Таул услышал плач ребенка и должен был исполнить свою клятву.

- Ш-ш, моя крошка. Ну уймись ради няни Грил.

Грил качала ребенка, нежно прижимая его к своей тощей груди, воркуя над ним и предлагая пососать ее палец.

Маленький Герберт, названный в честь ее отца, Герберта Грила-Скупердяя, никогда раньше не плакал по ночам. Он был такой слабенький, что почти все время спал, а в остальные часы вел себя тихо, как ягненок. Он был самым крошечным младенцем из всех виденных Грил и даже теперь, в возрасте трех недель, почти ничего не весил. Кулачки у него были легкие, как одуванчики, а головка - мягонькая, словно подушечка для булавок. Его потаскуха-мать родила его раньше времени - кишка у нее оказалась тонка, чтобы доносить дитя.

Герберт завозился на руках у Грил, широко открыл свои голубые глазки и завопил что есть мочи.

- Ш-ш, маленький. Тише.

Грил качала, шикала и унимала, понемногу впадая в панику. Теперь глухая ночь, и плач разносится далеко в мертвой предутренней тишине. Она спряталась вместе с ребенком в шкаф и закрыла за собой дверцы. Дитя зашлось еще пуще.

- Ш-ш, - шептала Грил, укачивая его. - Няня Грил не сделает тебе плохого. Нет, нет. Няня Грил любит Герби. Любит своего крошку. - Ребенок начал успокаиваться, и Грил шептала над ним, пока он не уснул.