Чародей и сын

На самом деле находился он где-то посреди леса Геллорн — самого обширного во всем королевстве, чащобы которого были настолько же не исследованы, как материковая часть суши планеты Грамерай. К слову сказать, материковая часть в своем развитии застряла на каменноугольном периоде. Магнус догадывался, что скорее всего дорога завела его в район предгорий у северного края леса, а узнавать более точно у него охоты не было.

Еще он почувствовал, что дрожит от холода. Он натянул поводья и не без удивления обнаружил, что промок до нитки. Нужно было найти место, где можно было бы развести костер и обсушиться. В принципе не исключалась возможность телепортации в населенные края, но Магнус пока был не готов общаться с другими людьми. Он впал в тоску, это верно, но пока наслаждался одиночеством и хотел, чтобы оно продлилось подольше. Магнус старательно прислушался, прощупал ночь с помощью системы псионных ощущений…

…И услышал глуховатое непрерывное постукивание музыкального камня где-то неподалеку. Такие камни буквально наводнили Грамерай. Кудесник Ари, которого обманом заставили создавать камни, из-за которых чуть было не пала жертвой добрая часть грамерайской молодежи, пожелал исправить свою ошибку и принялся один за другим сотворять камешки, которые распевали о доброте, участии и милосердии. Однако кудесники средней руки, наспех обучившиеся этому ремеслу, стали штамповать собственные музыкальные камни. Вот только мелодии у них выходили не такие красивые, как у Ари.

Но эта песенка являлась исключением. Магнус сосредоточился, сдвинул брови и различил слова.

Раз старая ведьма поймала меня,
Заманила в свои подлые сети.
А страшней той ведьмы, признаюсь, друзья,
Я не видел ни разу на свете.
Уж она привечала, ласкала меня,
И корявыми гладя руками,
Говорила: «Вот если полюбишь меня,
Я осыплю тебя дарами!»
«Прочь поди, прочь скорее поди от меня,
Отпусти ты меня, в самом деле!
Полюбить никогда не сумею тебя,
И глаза б на тебя не глядели!»
Тут она завертелась, представьте, волчком,
Ну я как в ознобе забился.
Вдруг как крикнет: «Ах так? Пожалеешь о том!
Будешь клясть день, в который родился!»

Интересно… Магнус отвлекся от песни и стал гадать, кто же ее мог сочинить. Может быть, какой-то мелкий местный чародей, любовь которого отвергла некая смазливая молочница? А может быть, и вправду где-то здесь обитала старуха-колдунья, обозлившаяся на всех людей на свете?

Если так, то неплохо было бы с ней сразиться. Магнус был как раз в настроении, когда хочется драки — только дай повод, и не важно на каком уровне биться — физическом или магическом.

Увы, противник и не вздумал возникнуть. Промокший, продрогший и дрожащий, Магнус огляделся по сторонам в поисках укрытия. Он вспомнил о том, что звериные тропы обычно куда-нибудь, да ведут, что даже олень — и тот знает, где разыскать убежище от непогоды. Магнус прищелкнул языком, призывая коня тронуться с места, и конь зашагал по ночному лесу.

Через какое-то время они добрались не то чтобы до пещеры, а до наклонно стоявшей скалы, под которой нашелся клочок сухой земли, милосердно усыпанной прошлогодней листвой. Дождевыми потоками под скалу нанесло и обломанных веток. Оленей здесь уже давно не бывало. Магнус догадался, что олениха весной выхаживала тут оленят, а сейчас была уже глубокая осень. Магнус сгреб в кучу листья, положил поверх них тонкие прутики. Затем он пристально воззрился на маленькую пирамидку и стал целенаправленно думать о молекулах, слагавших те листья, что лежали в самой серединке. Он представил себе, как движутся эти молекулы — хаотично, неправильно, а потом вообразил, что их движение ускорилось, стало быстрее, еще быстрее…

В середине пирамидки вспыхнул огонек.