Чародей с гитарой. Том 2.

К его изумлению, никто из спутников не проявил энтузиазма, и Снугенхатту пришлось дожидаться рассвета в укрытии из валунов и недоумевать, отчего все так измотаны, в то время как он чувствует себя прекрасно отдохнувшим и даже помолодевшим.

Кошмары носорога уступили место вполне нормальным снам, и все путники провели ночь спокойно. Быстро позавтракав, седоки взобрались на озадаченного, но вполне пришедшего в себя четвероногого друга и поехали дальше.

Ландшафт приобретал формы все более фантастические, являл взорам известняковые и песчаниковые башни и шпили, выточенные гневными ветрами и беспокойной водой. На сотни футов в небо устремлялись хрупкие пальцы из слоистых пород, каменные осыпи, словно застывшие реки, сбегали по склонам задумчивых гор. Цвета минеральных натеков варьировались от белоснежного до темно-бордового, напоминая Банкану о тонких винах, которые он видел в линчбенийских лавках. Прослойки базальта и обсидиана в более светлых породах напоминали засохшие вены в телах павших гигантов.

Они миновали стену из хризолита — ярко-зеленого драгоценного камня вулканического происхождения, казалось, живущего таинственной жизнью, — и вынуждены были закрывать глаза, так она сверкала. Лишь выдр упорно смотрел, пока не побежали слезы по щекам, и не только от блеска.

— Ай да местечко! Доберись сюда какой-нибудь решительный чувак, уж он-то наковырял бы камушков. Хватило бы на всю жизнь и ему, и его потомкам. Че, Граджелут, разве я не прав?

Купец кивнул.

— Безусловно, это редкостное природное хранилище драгоценного минерала.

— Редкостное? Шеф, да другого такого на всем белом свете не сыщешь!

— Сквилл, не думай, что у старателя легкая жизнь. — Банкан поерзал на неудобном железном седле. — А у тебя на тяжелый физический труд аллергия, или забыл?

Выдр пожевал губами.

— Ага, кореш. Твоя правда, чуток забыл.

Они заночевали у ручья. Неширокий поток журчал на порогах и частых поворотах, сверкал, дышал прохладой. Встречались и довольно глубокие заводи. В одной из них выдрам удалось шумно поплавать.

В Поукелпо, расспрашивая о Тамаз, путники слышали только описание безжизненной и жестокой пустыни, бескрайних просторов камня и щебня. В действительности же Тамаз оказалась богата растительностью и влагой. Уже в который раз они встретили воду, и флягам еще не приходилось пустеть.

Банкан даже отважился предположить, что они, похоже, наконец отыскали край, где их не подстерегают никакие опасности, где можно сносно провести время. Но хотя Тамаз вопреки всем ожиданиям оказалась довольно снисходительной к странникам, ее никак нельзя было назвать гостеприимной. От самого Поукелпо они не встретили ни души, не попадались и следы других путешественников. Ни отпечатков лап верховых животных, ни оставленного караванами мусора, ни остывших кострищ.

Русло речушки превратилось в красивый каньон с отвесными стенами, петляющий в сторону севера. По части топографии Граджелут был настоящим докой, да и на крылатого разведчика вполне можно было положиться. Всякий раз, когда купец предлагал сменить направление, Виз улетал вперед, а по возвращении докладывал, что ленивец прав. Банкан только дивился таланту проводника.

— Благодарить за это, молодой человек, следует мои многолетние странствия, они кому угодно отточат чувство направления.

— Должно быть, вы правы, — сказал Банкан, рассматривая складки песчаника. — Сам-то я давно бы заблудился среди этих холмов и ущелий. Как думаете, долго еще нам ехать по пустыне?

— Этого, мой юный друг, я вам сказать не могу.

Ленивец рассматривал кромку высокого обрыва.

— Как бы то ни было, пока дорога дается нам гораздо легче, чем я ожидал.

— Да. — Всегда мрачноватый купец едва заметно улыбнулся. — Должно быть, кто-то ошибся.

— Никто не ошибся, шеф. — Сквилл уютно лежал в седле, невероятно гибкое тело свилось в такой тугой клубок, что голова покоилась на бедрах. — Просто удача наконец решила с нами скорешиться, в натуре. И давно пора, язви ее.

А каньон все углублялся, все расширялся. И вот уже кажется, что облака непременно должны задевать его высоченные кромки. На дне тут и там разрозненные останцы тыкали в небеса своими заостренными вершинами.

Они казались чрезвычайно хрупкими, готовыми рассыпаться от первого порыва ветра. И все же они стояли, эти молчаливые и неподкупные часовые, единственные свидетели появления в ущелье кажущихся крошечными разумных существ.

Снугенхатт, лязгая доспехами, плескался в мелкой речушке. У противоположного берега он опустился на колени — утолить жажду. Выдры, радуясь возможности поплавать, спешились и разделись одним плавным стремительным движением. Банкан расположился на уютном плоском валуне, а Виз решил поохотиться на водяных жуков. Граджелут с великим достоинством сполз с седла и приступил к омовению физиономии и конечностей.