Чародейка

— Даже стены Ниобенэя имеют трещины, — философски произнес Фенеон, пытаясь подбодрить ее. — Я помогу тебе незаметно выбраться из города. Это будет моей благодарностью за то, что ты спасла меня.

— Ценю твою признательность, но я еще раньше сговорилась об условиях, на которых я должна спасать тебя.

— Она сговорилась? О чем? С кем? — недоуменно спросил вождь, глядя на сына.

Хайар растерянно молчал.

— Я пообещал, что мы покажем ей дорогу к башне Пристан, — с видимой неохотой наконец ответил он.

Фенеон с неподдельным изумлением воззрился на него.

— В таком случае именно ты и отправишься с ней, — объявил вождь.

— Но я даже не представляю себе, где…

— Отправляйся к Расколотому камню, потом иди все время на восход солнца, пока не увидишь башню! — сердито проговорил вождь. Он схватил сына за шею и притянул его к себе:

— Какое ты имел право подвергать опасности клан, давая такое обещание?

— Это был единственный способ договориться, чтобы она попросила своих друзей отыскать тебя, — ответил Хайар. — Кроме того, мы можем и не сдержать обещание…

— Неужели жизнь Фенеона так мало значит для тебя? — с негодованием спросила Садира. — Какой же ты после этого сын!

— Жизнь моего вождя дорога мне так же, как и моя собственная, — ответил молодой эльф. — Точно так же, как была дорога и жизнь Гейфала. И я не позволю, чтобы он остался неотмщенным.

— В таком случае найди того, кто убил твоего брата, и отомсти ему, — не сдержалась Садира. — Но если тебе жизнь Фенеона действительно так дорога, как ты утверждаешь, тебе придется сдержать обещание, данное мне.

Вождь нахмурился и шагнул к ней.

— Ты мне угрожаешь? — грозно спросил он.

Садира отрицательно покачала головой.

— Нет. Но я вправе ожидать, что вознаграждение за спасение жизни вождя клана — то обязательство, которое клан будет уважать, что бы ни случилось, — спокойно ответила она.

Такие речи были совершенно непривычны для вождя, и он уставился на Садиру, словно видел ее впервые. Прервав наконец молчание, вождь вынес свой вердикт:

— Сначала нам надо выбраться из города, по возможности, с наименьшими потерями. Только тогда мы сможем решать, что нам делать с походом к башне Пристан и будем ли мы мстить за смерть Гейфала. — Он подмигнул колдунье, кладя ей руку на плечо. — Что бы я ни решил, не думай, что я когда-нибудь забуду о том, что ты сделала для меня. Честно признаюсь, что восхищаюсь твоим мужеством, хитростью и находчивостью.

Садира движением плеча сбросила руку вождя. Но прежде чем она успела выложить ему, что ее гораздо больше интересует поход к башне, чем то, что он лично думает о ней и ее действиях, в их перепалку вмешался Магнус.

— Она унаследовала эти в высшей степени полезные в жизни качества от своего отца, — невозмутимо произнес Певец Ветров. — Разве я не прав, Садира?

Фенеон прищурил свой жемчужно-серый глаз и оглядел Садиру с головы до ног.

— Я думал, что тебя зовут Лорели, — удивленно сказал он.

Колдунья отрицательно покачала головой.

— Нет. На самом деле мое имя Садира. Меня еще называют Садирой из Тира, — ответила она.

— Дочь Бараках? — спросил потрясенный вождь. По его тону трудно было определить, то ли это была простая констатация факта, то ли вопрос.

— Для меня удивительно, что ты все еще помнишь ее имя, — ответила Садира.

На тонких губах Фенеона появилась мечтательная улыбка.

— Моя столь знаменитая дочь, — произнес он, протягивая руку, чтобы погладить ее по голове. — Мне следовало бы догадаться об этом с самого начала. Ты унаследовала красоту своей матери.

— Я никогда не знала ее красивой, — зло сказала Садира, отбрасывая его руку. — У меня в памяти она навсегда осталась худой, изможденной, сморщенной старухой с разбитым сердцем, брошенной единственным человеком, которого она любила. Человеком, который обрек ее на жизнь рабыни.

Фенеон разинул рот от удивления и недоуменно уставился на дочь.

— А как еще я должен был поступить? — спросил он. — Забрать ее с собой из Тира, оторвав от ее собственного клана?

— Именно так! — убежденно ответила Садира.

Эльф был в полной растерянности.

— А дальше что? Оставить ее у себя на положении даеги? — пробормотал он.

Последнее слово он произнес уничижительным тоном. У эльфов оно обычно означало женщину, похищенную у другого клана и становившуюся обычно женой похитителя или его близкого родственника. Гораздо реже такое случалось и с мужчинами. Даеги жили на положении рабов, до тех пор пока вождь клана не приходил к мнению, что они утратили лояльность по отношению к своему родному клану. Часто проходили многие годы, прежде чем они получали статус полноценных членов своего нового клана, но были случаи, когда этого так и не происходило.

— Все равно это было бы для нее лучше того, что с ней случилось, — не колеблясь, ответила Садира.

— Ты ничего не понимаешь, — сердито произнес Фенеон. — Бараках не была эльфом, и Бродяги Песков никогда не признали бы ее своей. Она так и оставалась бы всю жизнь на положении даеги, и наш вождь приказал бы бросить тебя на съедение лиррам, как только ты вышла бы из утробы матери.