Чародейка. Власть в наследство.

— Мне необходимо поговорить с тобой наедине, конунг. Я обещаю, что во время разговора с тобой не буду использовать магию, — она сняла диадему и, приблизившись к столу, положила ее прямо перед Раннегом.

По зале пробежал шепоток изумления. Къяра знала, что кириты убеждены, что сила магов кроется в их золотых обручах, диадемах или как они их называли — коронах, и верили, что если их снять, то любой маг будет бессилен. Она решила использовать это заблуждение киритов, чтобы предать конунгу уверенности. Они стояли друг против друга: рыжеволосый богатырь конунг, чуть наклонившийся над столом и опирающийся на него двумя широко расставленными руками, и хрупкая темноволосая девушка. Заглянув прямо в глаза Раннегу, Къяра произнесла:

— Я надеюсь, ты понимаешь, что это значит?

— Ты рискуешь… — конунг не отрывал взгляда от глаз Къяры.

— Я рискну еще больше, и здесь, кроме магического атрибута, останется в качестве заложника, мой супруг. Надеюсь, ты не откажешь в разговоре тому, кто добровольно отказался от всех своих преимуществ? Нашу с ним судьбу, — Къяра кивнула в сторону Лиата, — ты сможешь решить позже…

— Хорошо, пойдем! — конунг распрямился и, выйдя из-за стола, пошел к дверям во внутренние покои. Не доходя до них несколько шагов, он обернулся и приказал:

— Керн, Лют, собственной шкурой и головой отвечаете за корону и спутника чародейки!

Из-за стола тут же поднялись два рослых воина и кивнули:

— Да, конунг.

Войдя во внутренние покои конунга, Къяра огляделась. Помещение отличалось наличием большого количества дорогих вещей, и отсутствием хоть какого-то ни было стиля. Покои больше походили на склад награбленных трофеев и, в сущности, именно им и были. Здесь соседствовали толстые, грубые шерстяные ковры и тонкие, расшитые золотом, шелковые покрывала, зеркала в тонких, позолоченных, резных рамах и большие, кованые сундуки, разнообразные мягкие кресла и деревянные скамьи. Всё помещение почти вплотную было заставлено вещами, и лишь в углу, около окна, стоял небольшой, массивный, на толстых резных ножках стол и три больших кресла, обтянутых кожей, все на значительном расстоянии друг от друга. Видимо, именно здесь конунг отдыхал и принимал посетителей.

Раннег подошел к одному из кресел и грузно сел. Потом указал Къяре рукой на кресло напротив:

— Садись, волшебница, в ногах правды нет. Садись и рассказывай, зачем пришла.

— Садиться я не буду конунг, извини. Уж больно разговор у нас с тобой тяжелый будет да, наверное, и недолгий. Я ведь уже сказала, что с недоброй вестью пришла, — Къяра подошла вплотную к креслу конунга, встала перед ним и, достав из рукава свиток с указом Маграта, протянула ему.

Раннег взял из рук Къяры свиток, медленно развернул и принялся читать. Все время, пока конунг читал, Къяра внимательно следила за его лицом. Лицо конунга оставалось бесстрастным. Закончив читать, он откинулся на спинку кресла и посмотрел прямо в глаза, стоявшей перед ним Къяры:

— Ну и какой ответ ты ожидаешь от меня, волшебница?

— Я надеюсь, ты понял, что это приговор, и твоему народу и мне? — не отводя взгляда, ответила Къяра.

— Не понять сложно, чародейка, ну и что ты хочешь от меня?

Къяра оперлась о ручки кресла конунга и наклонилась над ним. Взгляд волшебницы поглотил взгляд конунга, и она тихо, распевно и мелодично заговорила:

— От тебя конунг, самую малость… чтобы ты сам сделал выбор и решил участь своего народа. Если ты не принимаешь моего Владычества, то тебе всего лишь надо убить или казнить меня, я даже противиться не буду. И на рассвете Маграт обрушит свой гнев на весь твой народ, и все умрут примерно той смертью, что я тебе сегодня показала, только дольше и в муках… и останутся о киритах лишь легенды. Легенды о народе, не признающем ничьего владычества. Их будут рассказывать матери детям перед сном, пугая их гневом Владетеля, и будут сказывать баяны да песенники на веселых пирах и печальных поминках. И в этом случае об одном лишь прошу: не мучай моего супруга, он всего лишь мальчик, и если я могу вынести все и ко всему готова, то его мне жаль. Отпусти его, после моей смерти, а со мной можешь делать что хочешь…

— Ты сказала выбор… — конунг тонул в глазах Къяры, ее голос околдовывал его, погружал в какую-то сладкую, нереально сладкую негу.

— Выбор, конечно, есть, но он не для тебя. Вряд ли ты согласишься принять мое Владычество.

Къяра распрямилась и отошла к окну.

Раннег обхватил голову руками и застонал. Потом вскочил с кресла, подошел к Къяре, схватил ее за плечи и развернул к себе.

— Отвечай, дочь Маграта, ведь это ты навлекла на весь мой род эту беду?

Конунг был на голову выше Къяры и массивней в несколько раз. В его руках она выглядела, как хрупкий цветок в лапах медведя. Она откинула голову, чтобы поймать взгляд конунга, и губы ее тронула улыбка, нежная и печальная.

— Конунг, не ищи виновных, я жду твоего решения и своей казни…

— Отвечай! — Раннег сжал руки сильнее, так, что ему самому стало казаться еще чуть-чуть и тело девушки не выдержит.

— Что ты хочешь знать? — голос девушки не изменился, казалось, она не чувствует боли.