Чароплет

Франческа еще раз сжала его руку и ощутила ответное пожатие. Перед внутренним взором замелькали картинки из недалекого будущего, где кобольд представал целым и невредимым. Главная опасность миновала. Что ж, хотя бы эта загадочная прогностическая способность выделяет ее среди обычных целителей.

– Молодцом, – прошептала Франческа, вставая.

Остальная четверка кобольдов притаилась у стены, не сводя с Франчески круглых желтых глаз. Выражение их она разобрать не могла. Интерес? Опаска? Кивнув на всякий случай, она отошла в сторону.

По небу, ежесекундно меняя очертания, ползла темная туча. В наэлектризованном после грозы воздухе разливался бодрящий и свежий аромат.

– Магистра…

Франческе стоило больших сил не подскочить от неожиданности.

– Мне, разумеется, очень приятно, когда темнота вещает человеческим голосом, не вызывающим у меня ни доверия, ни симпатии, но, может, вы все же соблаговолите сбрасывать иногда субтекст?

Из тени шагнул Никодимус.

– Простите.

Франческа смерила его взглядом.

– Что вы хотели?

– Как там Жила?

– Он вам сам расскажет куда подробнее.

– Спасибо, что спасли его. Он нам дорог. – Тон Никодимуса потеплел.

Франческа кивнула.

– По-моему, он меня понимает, только общаться не намерен.

– Человеческую речь разбирает вся пятерка, однако светских бесед от них не ждите. Поймите правильно. Они благодарны за то, что вы сделали для Жилы, но недоверие к людям у них в крови.

– У меня не получается читать по их лицам.

– Им не нужно, чтобы их читали. Древнюю кобольдскую цивилизацию уничтожили легионы Новосолнечной империи. Мы для них – демоны.

– Но вы-то нет? Вы для них добрый демон?

– Такая формулировка их бы позабавила, – улыбнулся Никодимус. – Перекликается с кобольдскими пророчествами. Пожалуйста, простите их за скрытность… Но сейчас не об этом: скажите, Жиле не навредит переправка через стену?

– Не навредит, главное – без резких рывков. Он поправляется быстрее человека. Если продолжим откачивать воздух из грудной полости, рана в легком, скорее всего, затянется сама по себе. И все же я хочу зашить легкое специальным текстом, чтобы не пускать дело на самотек.

– Вы сейчас будете зашивать?

Франческа покачала головой.

– В идеале я бы отправила его в лечебницу, но если…

– Нет, Дейдре еще рыщет по городу.

– …если достать нужные тексты из целительской библиотеки, – продолжила Франческа, – то справлюсь и здесь.

Никодимус оглянулся на Жилу.

– Сколько это займет?

– Почти весь день. Я покажу магистру Шеннону, как творить шунтирующее заклинание до моего возвращения.

– Нас здесь уже не будет.

– И где же вы будете?

– В другом месте.

– Привычка к конспирации – вторая натура?

– Предлагаете раскрыть вам наше загородное убежище?

Франческа кивнула.

– Магистра, может, расскажете о себе подробнее?

– Вы и так все знаете. – Франческа скрестила руки на груди. – Родилась в Паленых холмах, училась в Астрофеле, потом в Порту Милость, теперь здесь.

– Ничего не пропустили?

– Да… действительно… вы правы, – признала она с деланным сожалением. – Забыла упомянуть, что в полнолуние я превращаюсь в гигантскую огнедышащую картофелину!

– Печально, – произнес Никодимус с непроницаемым лицом. – Значит, как монстр вы еще сыроваты и котлету из вас делать рано? Или все-таки запекаетесь на собственном огне?

– Пресно! – отрезала Франческа.

– Что? Моя шутка или ваша недопеченная картошка?

– Думаете, съели? Как бы не так, уйдете несолоно хлебавши.

Он наконец рассмеялся.

– Отлично. Кажется, у нас схожее чувство юмора. Может, мы все-таки придем к пониманию.

– Согласна, из общей любви к плоским шутками вырастает чудесная дружба. Так что не сдавайтесь, я уверена, рано или поздно вы своего брата по юмору непременно найдете.

Никодимус снова не удержался от смеха.

– От такой склочности пациенты не страдают?

– Не знаю, я пока не видела, как вы с ними обращаетесь.

– Я имел в виду вас.

– Неужели?

Никодимус помолчал.

– Магистра, вы какая-то странная.

– Да вы мастак говорить комплименты…

– Простите. Но… вы кажетесь живее всех, кто мне встречался до сих пор. Слишком живой.

– Ну, прекратите, – картинно обмахнулась ладонью Франческа, – вы вгоняете меня в краску.

– Я не так выразился. – Он сдвинул брови. – Магистра, вы знаете, что такое праязык?

– Ересь.

– Так вас учили. Но он, как выяснилось, существует. Праязык – это исконный, изначальный язык, из которого сделана вся жизнь. Я выучил четыре его руны. И я различаю их во всех живых существах.

– Прелестно, – буркнула Франческа. – Вас в детстве не роняли часом?

Никодимус озадаченно наморщил лоб.

– У вас все дома? – перефразировала Франческа. – Крыша не едет? Ум за разум не заходит?

– Понял-понял, хватит.

– Так вот, – бодро продолжила Франческа, – вы действительно возомнили себя Альционом, которому суждено спасти нас от демонических орд?

Никодимус покачал головой.

– В пророчестве говорится не о противостоянии людей и демонов и даже не о борьбе добра и зла. Его смысл в соперничестве двух представлений о том, как должен быть устроен язык.