Чарованная щепка

Арис держала улыбку уже со значительной трудностью. Если это не шутка, то к чему он изволит клонить?

– Едва ли я могу что-то добавить, – сказала она.

– Как пожелаете, – Себастьян поджал губы и перевел свой внимательный взгляд на предмет их дискуссии, – пусть эти чары останутся вашей фамильной тайной.

Арис нашла себя благодарной за то, что аристократ сворачивает свои беседы, едва заметив ее смятение. Кивнув с уклончивой вежливостью, она заспешила к помосту. Взгляд ее поймал искристость лика матушки, опустился на скрипку в ее руках – и мимолетная догадка заставила девицу споткнуться на полушаге.

Ей пришло на память, что экзерсисы в часы приема Виолы доказали крайнюю чуткость магического слуха господина Карнелиса.

Она обернулась непривычно быстро, чтобы обнаружить его уже минующим столы в направлении дальней улочки.

– Себастьян Базилевич! – воскликнула она быстро.

Юноша и сестра, для надежности прилаженная к локтю, обернулись в единодушии. Арис настигла их на краю маленькой площади, приблизилась в несколько шагов и, стыдясь своего недомыслия, уточнила с робостью:

– Я правильно поняла, что вам различимы чары на корпусе инструмента?

– Разумеется, о них я и вопрошал, – отозвался аристократ, пожав плечами. Он уже каялся, что завел речь о коде на этой вещице. Разговор вышел бессвязным и поверг бедняжку Арис в изрядное волнение. Девица непроизвольно закрылась от этого взгляда, обняв себя за локти, и проговорила тише:

– Насколько мне известно, скрипку никогда не чаровали.

Себастьян Базилевич уловил, наконец, исток их недоразумения.

– Хотите сказать, вам ничего не ведомо о магии в этом предмете? – справился он аккуратно.

Ситуация перестала нравиться окончательно, а испуганные глаза Арис подтвердили его сомнения раньше, чем она заверила:

– Магии там быть не должно.

Краткая пауза взоры свела к инструменту. Леонора отделилась от Селены и, счастливая, держала путь к обернувшейся дочери, но та созерцала приближение скрипки почти в суеверном ужасе.

– Маги ведь так и не сумели найти причину тяжелой болезни матушки, – пролепетала она в заключение мысли.

Леди Виола, жаждавшая приключений, во мгновение ока заразилась беспокойством и мастерски его взвинтила втрое. Помочь она была бессильна, поэтому потрясла за локоть брата, вероятно, в попытке стимулировать его мозговую активность.

– Ты их услышал, Себастьян? Что делают эти чары? – требовательно вопросила она.

Если бы маг знал ответ, он, конечно, не выпытывал бы его у вязуньи минутою раньше. Юноша смолчал, но пальцы сестры накрыл своей ладонью, привычно умиряя ее суматошный пыл. Арис переносила тревогу без горячности, но подобной утешающей руки ей часто недоставало.

Леонора уверенно приближалась к маленькому обществу и заготовила слова чинного приветствия, на которое ей не дали и шанса. Едва она подплыла, как была разлучена со своею скрипкой, объяснения же прозвучали хаотически: дочь говорила об опасности, о чарах и настаивала на незамедлительном осмотре подозреваемого. Инструмент оказался уложен поперек “почетного” стола на беленую скатерть под пристальный взор темноволосого аристократа.

Второй, нарядный блондин, враз нарисовался рядом – когда мимо него пронеслась вязунья, бормоча о странной магии, не мог же он, в самом деле, презреть лакомый блеск авантюры. Лея заключила, что выбора она теперь лишена: не влеки её даже любопытство, расположиться здесь придется хотя бы для защиты горожан от женихова пыла.

Себастьян счел, что обстоятельства позволяют ему сесть в присутствии дам, и махом перешагнул неширокую лавку. Устроясь, он запустил пальцы в жесткие пряди на висках – сестра звала это "позой возвышенного глубокомыслия" и в таком положении старалась брата не отвлекать (иногда ей это даже удавалось).

С важностью средоточия гости на свадьбе ознакомлены не были. Суета вокруг инструмента и подозрительные чары привлекли всех, кто был еще способен воспринимать внешний мир без раздвоения.

Сын кузнеца первым решился узнать, подбоченясь для храбрости:

– Ну, чего там?

– Нужно больше времени, – отозвался Себастьян не глядя.

– Прошу прощения, – повернулась к Арис к парню почти жалобно, – не могли бы вы пока оставить господина Карнелиса…

Она еще не закончила речи, когда Алессан плеснул кистью, словно досадуя на муху. Воздух пошел рябью, и стоящие близко горожане нашли, что в их носы толкается незримая глыба шара, внутри которого остались только шестеро избранных. Звуки снаружи для последних притупились до низкого гула, хотя зеваки бросились ревизировать щит в упоении.

– Не благодарите, – смиренно попросил маг в ответ на изумленные взоры соратников.

Лея вздохнула, но присудила, что бесцеремонность мага оказалась весьма уместной. Сын кузнеца еще в рубашке родился, ибо ее кавалер не распознал в нем соперника – а ведь, как доносили Сальвадору, парень всерьез подумывал зимою взять хвостатую сиротку замуж. Страшно даже вообразить, по какой грани ходил бедняга, подавая нынче голос (глубоко в душе Лея, пожалуй, не отказалась бы видеть лицо Алессана в миг получения этакой вести).