Чарованная щепка

– Любовь? Едва ли, – вновь согласился Флавий, как будто готовый признать нелепую ошибку юности, но вместо этого продолжил глухо. – Знаешь, сколько раз меня сговаривали снять крест или просто жениться? У них там одних только принцесс отдельный дворец. Туманно обещали снять браслеты, если родится сын, внук обоих владык. Я бы поддался! Лет через десять блокировки чар я уже не думал о своем долге перед отцом или страной – государство переживет, я даже не наследник, маг и воин тоже так себе, пал в первой же битве. Меня держала только ответственность за женщину, судьбу которой, вероятно, я сломал. Помнит ли меня она и что сохранила от нашей скороспелой влюбленности – это вторично. Я знал: пока в Ладии у меня есть венчанная жена, тассирцем я не стану.

Диего не пытался делать понимающий вид. Двадцать два года с даром слышать магию, но не использовать ее – конечно, он не сможет этого представить. Однако, для сочувствия его высочество пусть ищет собутыльников – а Диего останется тем, кто тащит его из трясины.

Трясина была довольно мерзкого толка – справедливые подозрения имперского двора. Что бы сейчас ни изливал царевич о своей верности – захваченный еще зеленым юнцом, он провел в чертогах Тассира уже большую часть своей жизни.

Сколько попыток выкупить или обменять пленника было встречено витиеватым насмешливым отказом! Что-де солнце закатится, если Тассир лишится счастья лицезреть этого достойнейшего из сынов Максимилиана (Солнцем смуглые южане величали Флавия и в глаза – за цвет волос и кожи).

Военные действия периода битвы при Парье завершил позорнейший мирный договор. Не только наличие заложника, но и в целом неудачные действия ладийской армии привели к тому, что обширные прибрежные территории оказались утеряны. Флот ослаб, и за возможность сохранить один морской порт Ладия выплатила баснословную контрибуцию.

Несколько лет относительной тишины позволили расширить маленькую гавань и возвести неподалеку две крепости в поддержку. Торговля не пресеклась, но статус "морской державы" на юге был фактически обращен в старинный миф, ни одной из сторон не дававший покоя. Очевидным образом зрело новое противостояние.

Последние годы Тассир был отвлечен стычками с иным богатым соседом, городом-государством Валицией на западном берегу. Баланс боевой удачи качался из стороны в сторону, что вынудило Тассир пойти зимой на сделку со старым врагом – Ладия присоединялась к торговому эмбарго, запрещая Валиции ввозить знаменитое стекло и мыло, а также недвусмысленно обозначила возможность ввода сухопутных войск на территорию ближайших ее колоний.

В обмен Тассир возвращал два морских порта и пленного царевича – с началом весны Флавий Терини остановил свой кортеж, спешился и неверяще пал коленями на землю Ладии.

Финал освобождения третьего сына императора можно посчитать счастливым, если бы не любопытная загадка: кем стал за это время его высочество, чья рубашка ему ближе к телу? За ответ поручился бы только безумец.

Два последних месяца его держали на подобии карантина в паре дней езды от столицы. Император совершил туда краткую поездку – говорили, плакал, но приближать сына к управлению не торопился. Впрочем, явных обвинений меж ними тоже не случилось.

Оружейный Приказ его высочеству действительно выдали как игрушку – где-то отлаженную, где-то невероятно тугую махину, ворочающую свои дела без особенного вмешательства любого главы. Даже зная это, Флавий ринулся там что-то городить и доказывать. Ему до поры не мешали и присматривали, в том числе и силами людей Диего.

Странные события воскресной ночи, само собой, доверия бывшему пленнику не прибавили, поэтому Диего меньше всего хотел вконец дискредитировать Флавия разглашением его морганатического брака. Леоноре, будь она и жива, в его жизни лучше не появляться. Царевичу хватило ума взять с молодой жены клятву никому не сообщать об их союзе – вернувшись с войны героем, он планировал прежде подготовить родителей к эдакой новости. Надо отдать должное, умница Леонора действительно молчала – за годы ни единый схожий слух не достигал внимательных ушей Диего. На случай, если добродетель безгласия женщине откажет, магистр уже подобрал ей монастырь поотдаленнее.

– Что ж, спасибо леди Леоноре, удачно помогла и вовремя скрылась, – резюмировал он. – Теперь ты, вероятнее всего, можешь считать себя свободным. Любой епископ в два счета объявит твой брак делом прошлым.

– Найди ее, – потребовал Флавий, снова прибегая к жестким нотам.

Его начинало злить упрямство Диего. Помимо прочего оно напоминало о болезненном различии: положение того в столице куда устойчивее, он обладает реальной властью, возможностями и опытом, тогда как царевич по крови вернулся почти чужим, и подчинялись ему лишь простолюдины.

– Найди ее, – повторил он упрямо, – я решу все с ней или коснусь ее могилы. Ты знаешь, что у меня нет и шанса начать незаметные поиски.