Чарованная щепка

Странный чай исчез из пиалы на удивление скоро. С его ли живительной силы или по всегдашней хозяйской ответственности, но Арис поднялась из-за стола и принялась освобождать пол и лавки. Сегодня она была уже третьей женщиной, прикоснувшейся к наведению порядка – маленькая изба давно не знала такого внимания.

Льняные летние юбки отправились на дно большого сундука дожидаться срока, рубахи легли поверх. Четыре цветные домашние шали (первые кривоватые эксперименты с вязанием) устроились чуть ближе.

Арис вовсе не желала выпроваживать подругу – работать руками за беседой казалось правильно и уютно. Невольно приученная к замкнутости, поначалу она не ведала тягости одиночества даже с болезнью матери. В последние же дни, когда бремя бывать с людьми выпадало все чаще, повинность эта вдруг обернулась благотворной и почти желанной.

Однако, Селена не задержалась. Как видно, она и сама имела чем заняться дома в большой семье, тем более, что родительский кров ей предстояло скоро покинуть с положенным девичьим плачем.

Прощаясь, соседка обняла молодую хозяйку, сначала негромко и тепло обещая свои молитвы, затем, деловито добавив:

– Завтра занесу пару окуней с отцовой подледной рыбалки.

Арис была благодарна и за то, и за другое.

Отдельным видом странных женских развлечений можно означить “уборку после уборки”. Адептки новых традиций войны с домашним хаосом не зря советовали воздержаться от кавалерийского наскока. Их стратагемой были “шажочки”, а первой вылазкой полагалось начистить до блеска медный таз при кухонной бочке. Только у Арис его заменяла деревянная кадка, отчасти черная, отчасти зеленая. Кадка не блистала в былые времена – не сиять ей и ныне, потому девушка как-то сразу почувствовала себя чуждой последним веяниям домовитости и в их подробности не входила.

Вязко и бессмысленно топчась мыслями вкруг этого нехитрого предмета, Арис добралась с ворохом лент до последнего ларца, так рьяно опустошенного матерью. Атласные змейки почти опустились на место, когда на деревянном дне ларчика девушка приметила край бумаги, застрявшей в зазоре между дном и толстой стенкой.

Продолжать переборки она не рвалась и в первую секунду хотела забыть о находке. Затем, сетуя на сознательность, все-таки вытащила его и понесла к шкатулке для бумаг. Ленты шли в дело крайне редко, и Арис запоздало удивилась появлению под ними сложенного вчетверо квадратика – дорогого, с голубою тонировкой. Развернув почти машинально, девица запнулась на пути к уместному хранилищу.

Сердце шумно разогналось, и в жизнь Арис ворвались две строки из иного мира, брошенные знакомой скорописью матушки:

“Д.А.: Раскудрявая аллея, 15”.

Кто такой “Д.А.”? Живет ли он еще в указанном квартале богатых аристократов?

Значит ли это, что ее отчество начинается на “Д”?

Виола встает на защиту горожанок

В Итирсисе: 15 марта, вторник

Вернувшись домой, Виола определила себе полчаса поплакать.

По дороге из гильдии магов она сложила примерный новый план, и все-таки обида на неудачу и надменное обхождение была еще очень сильна. До сих пор в городе ей изрядно везло, доброжелательные соседи не пытались указать ее место. Она стала забывать, что покинула деревню три месяца назад, что ей двадцать и она, вдобавок, – барышня. Разговор в кабинете эконома стал унизительным щелчком по носу.

Уткнув метафорически пострадавший нос в подушку, Виола несколько раз всхлипнула и старательно оросила ее двумя слезинками. На попытке выжать третью она услышала, как Себастьян покинул комнату и отворил кому-то дверь. Сначала она прислушалась к голосам внизу – кажется, заглянул Дарий младший. Потом она прислушалась к голосам в себе – не обнаружит ли желания побыть одной? Поскольку таковое сильно уступало любопытству, девушка поспешно высунулась в окно, снегом с подоконника остудила чуть припухшее личико и вышла из непродолжительного затвора.

С галереи она спускалась уже полная достоинства и всей доступной грации. Радостный взгляд, который бросил на нее стоящий внизу Дарий, в целом, смягчил дневные досады.

– Виола Базилевна! Рад, что застал вас дома… то есть, в трудах мастерской, – быстро посерьезнел он, памятуя ранимость девицы в отношении ее детища.

Себастьян почувствовал себя лишним, именно поэтому так и остался в общей зале, усевшись за стол поудобнее.

Виоле пришлось по душе, что в кои-то веки игнорируют не ее, поэтому Дария она приветствовала особенно благосклонно.

– Вы давно не заглядывали, – заметила она с мягкой улыбкой.

– Все дела, – ответствовал сосед. – Улучил минуту проведать, в добром ли вы здравии.

– Значит, чаю не греть? – все-таки встрял Себастьян, про себя потешаясь над тем, как замедлились движения его беспокойной сестренки, а речи ее стали плавны и величавы.

Дарий не нашелся с ответом, но Виола избавила его от этой необходимости. Порывшись в творческом беспорядке стола, она вытащила увесистую книгу и протянула гостю.