Чаровница

Сердце Ларэ встрепенулось вместе с шелестом крыльев, неожиданно раздавшимся в лечебной. Через окно в комнату влетела бурая сова. Сравнительно своих особей – неряшливый подросток. Она пролетела мимо взгляда Ларэ, а затем вид ее перешел на зеркала, через кои девушка и проследила дальнейший путь птицы. Сова неуклюже приземлилась на плечо мужчины в мантии – плечевые суставы незваного гостя расходились слишком широко, чтобы принадлежать женщине –хохловато подняла одну ножку, вытащив ее из шортиков перьев и оголив смешную худобу, и ткнула лапкой в сторону покрытой капюшоном головы. Ларэ с нетерпением ждала, когда же уже увидит лицо мужчины. Вряд ли ей это что- то даст, но хоть описать его завтра сможет другим, когда дело дойдет до его поимки. Пусть он пока, кажется, не совершил ничего преступного, он наверняка сделает это совсем скоро.

Тем временем, к ножке совы поднялись руки. Мужские и весьма рельефные. Худые, но по- воински…Кажется, Ларэ где- то их уже видела. Эти руки обмотали вокруг тоненькой ножки отрезок вязальной нити, а в ту вдели малюсенький сверток бумаги, на котором, по мнению чаровницы, и слова бы разборчивого не уместилось. Ей даже приходилось щуриться, чтобы разглядеть происходящее в совершенной тишине. Зеркала – не лучшие рассказчики.

Потом мужчина в мантии достал откуда- то…женский локон? Таким же оттенком обладали волосы самой Ларэ. Таинственный гость привязал короткую прядь ко второй лапке птицы, а затем сделал неспешный, широкий шаг, заставив девушку тихо вздрогнуть и на пару секунд юркнуть головой за дверь. Когда же она снова выглянула из своего ненадежного укрытия, то увидела, что незнакомец в мантии стоит уже прямо напротив дверного проема, то есть перед ней, как она и хотела – вживую, а не в отражениях. Но сбывшееся желание ее не обрадовало.

Мужчина стоял к ней в профиль, и капюшон продолжал скрывать все участки его лица в том числе и нос. Взяв сову на обе ладони и приблизив к себе, он на некоторое время замер. Девушка услышала неразборчивое бормотание, но так никогда и не поняла, что он ей там нашептывал. Затем мужчина вытянул руку, и сова слетела с нее, замахав крыльями, после чего исчезла за окном.

Решив, что ей не суждено уже рассмотреть того, кто потревожил покой этого дома, Ларэ собралась потихоньку отойти к началу коридора, назад к лестнице, боясь кабы теперь, ничем не занятый преступник, не обнаружил ее присутствия. Ох, как же она ошибалась. Во всем.

– Не стой там в одиночестве, – произнес донельзя знакомый голос. Все такой же сильный и спокойный. Стоящий на грани между тем, чтобы прозвучать повелительно или опуститься до смиренного, равного. – Ларэ? – прозвучало мягче, и вместе с тем он выжидал ее.

Девушка посмотрела на того, кто теперь также смотрел на нее. Да, она увидела его лицо. Взгляд ее встретился с темными глазами мужчины, и тот быстро направился к ней с едва слышным шелестом от подола мантии.

Что происходит? Ларэ не понимала. Враг ли он?

Однако стоило лицу Моаза оказаться совсем рядом с ее собственным лицом, как память девушки словно бы сомкнула свою пасть и заглотила дальнейшие события. А спустя еще мгновенье Ларэ вскочила со своей кровати на прямые ноги, при этом с бурно вздымающейся грудной клеткой и оголтело осматриваясь вокруг.

Скорым взглядом она подметила свои вещи на тумбе рядом с кроватью, пустой коридор за рядом зеленых, стеклянных квадратов в ее комнате и хлопающую створку форточки, по звуку так напоминающую ей хлопанье крыльев той совы, что…из сна.

Сон? Очень похоже. Причем, страшный. За окном снаружи стояла ночь. Только в отличие от сна в реальности давно шел дождь, обильно сдабривая засушливые земли влагой. Форточку она перед сном закрывала, но, видимо буйный ветер, сейчас яростно игравший с ней, сорвал щеколду с петель и бросил вниз. Ларэ осталось лишь просунуть меж створкой и рамой окна тряпицу, выданную ей служанкой для вытирания лица, чтобы заставить ту перестать болтаться, будто окаянную. Под окошком дождь успел налить ей лужу. Ларэ не заметила и промочила голые стопы.

Выходит, просто сон? Значит, опасаться нечего? И почему ей приснился лекарь? Не влюбилась ли она часом…Ну уж нет. В этого бесчувственного? Да никогда. И пусть ее подсознание не мелит ей отныне чепуху про локоны и ночные походы. Да она бы в жизни не последовала за чужаком без защиты. Она для этого слишком большая трусишка.

К тому же, помнится, она в нем чувствовала себя неважно. Сейчас же взгляд ее яснее не бывает. Тело нисколько не ломит и никуда не клонит. Мир твердо стоит и не кружится. Определенно – сон. Бабушка рассказывала ей о таких. Очень реалистичных, где чувства души все оголены и ощущаются ярче, чем в настоящей жизни. До сих пор она не сталкивалась с подобным видом снов, но вот и с ней такой произошел.