Чаровница для мужа

– Конечно, помню. Она с Бычихи, ее Катя зовут. Такая худющая и высокая, настоящая дылда. Над всеми голова торчит. Сейчас-то это называется модельный рост, но она слишком рано родилась. Наверное, так и прожила всю жизнь с прозвищем версты коломенской, оттого и сутулая до невозможности, и вид унылый, хоть и молодая еще, сорока, наверное, нет.

– А откуда вы знаете, как ее зовут, почему уверены, что она с Бычихи?

– Я ее тут сто раз видела. Постоянных пассажиров более или менее запоминаешь. У нее вроде бы дочь здесь учится, в Ха, ну, она и наезжает ее проведать, гостинцы привозит, вещи. Один раз я слышала, как ее какая-то женщина окликнула: «Катя, ты этим рейсом уезжаешь?» Видела другой раз, что она в бычихинский автобус садится. Я ее уже воспринимала как деталь обстановки, даже особого внимания на нее не обращала, ну, мелькнет в голове: вон Катя с Бычихи идет, — да тут же и забудешь про нее.

– Почему же вы именно в тот раз внимание обратили на эту Катю?

– А она всегда идет — глаза в землю, плечи выше головы, тащит сумку на колесиках, как будто крест влачит. Физиономия унылая, ну унылей некуда. А тут, смотрю, чуть ли не вприпрыжку бежит, жетончик телефонный вот так держит, — Елизавета Петровна сжала средний, большой и указательный пальцы, и Панкратов вдруг вспомнил своего прадеда-старовера, который дожил до ста лет и не переставал гневно называть всех прочих православных, которые крестились троеперстием, щепотниками. — Пронеслась к автомату и давай названивать. Я вон там стояла, — Елизавета Петровна показала на дверку в стене, где помещалась маленькая кладовочка со всевозможными хозяйственными атрибутами, которые так необходимы всякой санобработчице, техничке или уборщице, как бы она себя ни называла. — Названивает, значит, по автомату, думаю, наверное, мобильный телефон забыла.

– А может, у нее нет мобильного, — предположил Панкратов.

– Есть, есть! — авторитетно заверила Елизавета Петровна. — Древненький такой, «Моторола» совсем уж примитивная, из самых дешевых, — в голосе санобработчицы отчетливо прозвучала классовая снисходительность, и, словно невзначай, она вынула из кармана очень недурную и совсем недешевую «Нокию». Видимо, и впрямь Елизавета Петровна работала не корысти ради, а интереса для. — Катя эту «Моторолу» однажды в унитаз уронила. Видимо, телефон в кармане у нее лежал, ну, и выпал. Конечно, она его выловила, выскочила из туалета, рыдает, причитает: «Жалко, мне его дочка покупала. Как же я теперь буду ей звонить?!», ну и побежала на второй этаж — в салон «Евросети», там мальчики толковые сидят и очень вежливые. Потом спустилась веселая такая, значит, не успело ничего в ее «Мотороле» промокнуть или замкнуть. И я видела потом, как она с сотового разговаривала… Я еще почему запомнила, что она с автомата звонила? Буквально через пять минут смотрю, она уже в автобус свой садится, а сама по сотовому: ла-ла-ла… Ну, я поудивлялась, зачем в автомат нужно было, да и забыла, не до Кать мне тут всяких, сами понимаете, а вот видите, как понадобилось, вспомнила! — сказала она, сделав такое значительное лицо, что Панкратов не мог не поблагодарить Елизавету Петровну за очень, ну очень большую помощь следствию и очень, ну очень ценную информацию.

Катя с Бычихи, значит… Ну а почему бы той самой Кате не оказаться по неведомой причине в затоптанном, сыром садике на окраине города и не увидеть на крылечке покосившегося домика мертвую Людмилу Куницыну? Да легко можно вообразить хоть тысячу причин для этого! Однако как ни напрягал Панкратов воображение, у него с трудом увязывалась с образом простушки с «Моторолой» почти шпионская предусмотрительность, какую она проявила, чтобы отвести от себя подозрения. Такие Кати обычно начинают орать во весь голос: «Караул, спасите!» и мечутся, словно всполошенные куры, созывая народ. Истерику их, как правило, унять трудно, хватает переполоху и на другой день. А тут… странная осторожность. Не в образе той Кати, которую описала Елизавета Петровна. Одно из двух: или санобработчица ошиблась в Кате, или… или здесь что-то не так.

Выяснить это можно только одним путем: отыскать Катю. То есть съездить на Бычиху.

Что и проделал Панкратов буквально на другой день.

…У одной из его прежних подружек (коих велось у него несчетно до тех пор, пока не женился) была поговорка, которую она весьма пафосно употребляла, когда случайно что-то угадывала: «Я могла бы зарабатывать немалые деньги гаданием!» Так вот — теперь Панкратов тоже мог бы эту поговорку употребить. С той же пафосностью. Потому что с Катей в самом деле оказалось «не так» — и не кое-что, а очень многое!

* * *