Чарусские лесорубы

— Я не думаю, что напрасно. Чем Новинка хуже какого-либо маленького городка? Там люди и здесь люди, там трудящиеся и здесь трудящиеся. Нам даже должно быть больше внимания, мы в лесу живем. Нам нужны хорошие клубы, хорошие библиотеки, спортивные площадки. Выравнивать надо нас по городу, мы ведь тоже в коммунизм идем.

— Я думаю, товарищ Черемных, нам пора спать?

— Сейчас, товарищ Морковкин, будем устраиваться. Я пойду распоряжусь, чтобы нам местечко где-нибудь у костра приготовили.

Отыскав Чибисова, Яков Тимофеевич сказал:

— Этот, представитель треста, решил ночевать с нами. Дай ему теплое одеяло.

— А где я ему возьму? — раздражаясь, сказал Чибисов. — У нас и для сплавщиков стеженых одеял не хватает. Кухонные рабочие под шерстяными спят.

— Ну, дай несколько шерстяных одеял.

— Я ему нарочно дам какую-нибудь рвань, пусть побудет в шкуре сплавщика, не обеспеченного кошмой и палаткой!

— Зачем это делать? Он же представитель треста.

— А какой от него тут толк? Все рабочие на него косо смотрят, везде суется, ко всему придирается.

— Такая у него «миссия», чтоб высоко держаться, — с иронией сказал директор.

С вечера у жаркого костра Якову Тимофеевичу не спалось. Лежал на пихтовых ветках и глядел на далекие россыпи звезд, похожих на искры, вместе с дымом поднимающихся ввысь. По другую сторону костра, с головой завернувшись в одеяло, похрапывал представитель треста. На душе у директора было неспокойно. Как-то пройдет сплав? Он только начинается. Все может случиться. Нужно постоянно быть начеку, постоянно бодрствовать и мириться с тем, что очень мало приходится спать.

Сон подошел незаметно. Спал Яков Тимофеевич чутко, настороженно. И вдруг сквозь сон ему показалось, что он проспал, все люди давно поднялись, ушли на работу, а он, пригревшись на солнышке, все спит и спит у костра. Он спит, а люди уже начали сбрасывать древесину в воду, он отчетливо слышит и представляет, как раскатываются поленницы, как звонкие поленья стукают одно о другое, летят в реку, булькают. «Да что же это я? — думает он. — Ну и соня! Как теперь буду глядеть в глаза сплавщикам?» Наконец решительным рывком он борет сон, подымается, садится, открывает глаза. Но что такое? Солнца нет, кругом темно. Он приходит в себя, начинает соображать. Костер давно прогорел, вместо огня перед ним лежит пухлая куча серого пепла. На землю упал иней, от которого луг кажется серым, будто сплошь засыпанный пеплом. Он вспоминает про работника треста, его у костра нет. На его месте лежит лишь скомканное одеяло. Но куда же делся Морковкин? Яков Тимофеевич поворачивает голову к реке, откуда слышался звон поленьев и всплескивание воды. В предутреннем рассвете он видит на поленнице силуэт человека в шляпе и соображает: «Ага, Морковкина пронял мороз, Морковкин греется, Морковкин делает для леспромхоза, наконец-то, полезное дело, помогает сплавщикам. Ну, пускай погреется, пускай поработает».

Снова завертывается в свое одеяло и засыпает. Потом Яков Тимофеевич слышит, что кто-то его трогает за плечо. Он открывает глаза. Перед ним стоит, ежась в своем демисезонном пальто и шляпе, представитель треста. Яков Тимофеевич садится и хитровато спрашивает:

— Вы уже проснулись? Что так рано? Спите еще, спите! Видите, все еще спят. Одни только поварихи начинают просыпаться.

— Товарищ директор, — щелкая зубами, говорит Морковкин. — Я продрог. Скажите своему начальнику сплава, чтобы налил мне стопку спирта.

— Спирта? Он на подотчете у начальника сплавных работ. Разговаривайте с ним.

— Я был у этого, вашего Чибисова, разбудил его, он к вам посылает. Да еще ругается спросонок-то.

— Ничего не могу сделать. Разведите костер, согреетесь.

— Дров нигде нет, голый луг. Может быть, из поленниц взять?

— Зачем из поленниц? Тут дрова сырые. Вон за лугом горка. Там сушнику сколько угодно. Возьмите у поварих топор да и сбегайте.

— Мне бегать с моей комплекцией врачи не разрешают.

— Ну, потихоньку сходите.

Морковкин ушел за дровами в лес, вернулся оттуда, наверно, через час и принес под мышкой несколько хворостинок, когда уже весь табор проснулся и в нем пылали жаркие костры.

53

С кручи горы верхом на сивой лошади спускался всадник. Над лагерем сплавщиков на небольшом островке, образовавшемся между рекой и старым руслом Ульвы, стояла такая тишина, что слышно было, как под ногами осторожного коня гремят камни, срываются почти с отвесной высоты и бултыхаются в воду старицы. Все сплавщики устремили взоры на всадника.

— Так ведь это Фетис Федорович! — сказал мастер Чемерикин; он сидел у костра и, положив на колени папку, писал что-то.

Парторг спустился с горы, вброд переехал старицу.

— Мир на стану! — подъезжая, он окинул взглядом сплавщиков, только что поужинавших и сидевших группами на полянке.

— Здравствуйте, пожалуйте! — ответили ему.

— А ведь я вас искал у Косого брода, — продолжал Березин. — Приезжаю туда, смотрю — ни дыма, ни костров, никаких признаков лагеря. А вы, оказывается, вон куда ушли.