Чарусы (СИ)

– Непонятно, – пожала плечами мама. – Пятна появляются, синяки, ссадины, хотя нигде вроде не ударяется. Хамит. Стонет по ночам. Это вообще-то плохие знаки. Хотя анализы сдавал – всё нормально.

Василиса молчала. Она себя, конечно, долго грызла за обиду на Зою. Вроде как у неё отняли собственность. Но Гаврил-то человек, а не вещь. Его так просто не починишь, если что-то случится. И детали не заменишь. А Зоя из него жилы тянет. Да ещё представляет всё так, будто любит его до невозможности.

Вот, опять Василиса осуждает Зою. Понять её можно. Простить трудно. И Гаврила жалко.

– Мам, а как ты думаешь, кто выбирает – мужчина или женщина?

Мама сначала удивлённо глянула на Василису, потом, сдвинув брови, посмотрела, как папа вгонял лопату в землю.

– Отцу не говори, но я считаю, что выбирает женщина, – тихо, но чётко произнесла мама. – Только выбирать надо с умом.

– Это как?

– Чтобы мужчина был уверен, что выбрал именно он. И чтобы не сомневался, что выбрал самое лучшее.

Василиса кивнула. Мысль хорошая, только ей, увы, не поможет.

– Всё, хватит! – рявкнул папа, швыряя лопату на кучу земли. – Задолбало! Или устанавливай свой таз как есть, или выкинь его нахрен!

Папа широкими шагами пробежал в дом и хлопнул дверью. Мама повела бровями. Потом встала, потянулась и направилась к яме. Оказалось, ёмкость входила в неё, как влитая. Идеально.

Так что оставшийся вечер мама юлой кружилась вокруг отца, рассказывая, какой он замечательный, отзывчивый и самый прекрасный на свете муж, как ей с ним повезло, какие золотые у него руки и всё в таком духе. Папа держался долго, делая вид, что оскорблён в лучших намерениях не копать яму. Потом всё-таки расплылся.

Василисе такой семейной жизни, увы, не видать. Она скорее превратится в хромую ведьму, к дому которой все боятся даже подойти. Ну и прекрасно. Хотя… если подолгу не снимать кольцо Агафьи Русаковой… может, оно и с приворотом справиться поможет?

Может. Только вот времени уже в обрез. Солнцестояние через пару дней. А потом, судя по тому, что Василиса прочитала об этом обрядовом празднике, ничего уже не исправишь. Этот чудной день действует, как мощное закрепление. Поэтому и праздновали после посевов, надеясь на богатый урожай.

Только праздновали почему-то в чёрном. Все в чёрном – длинные платья струятся, вуали скрывают лица. Посреди большого пустого зала стоит стол, вокруг которого движется бесконечная чёрная процессия. В окна проникают яркие лучи, отбрасывая квадратные блики на крашеном дощатом полу.

Очередь движется медленно, размеренно. Василиса всё никак не может рассмотреть, что же там такое лежит на столе, и почему все обходят его по дуге и направляются к дверям, исчезая в тумане за проходом.

Наконец вуаль, колыхавшаяся перед лицом Василисы, отодвинулась, и она увидела, что на столе, сложив руки на груди, лежал Гаврил. В красивом, идеально скроенном чёрном костюме, и с аккуратной причёской. Бледное пустое лицо.

Его больше нет. Внутри вдруг образовалась жуткая зияющая пустота. Его больше нет. Он никогда больше не придёт, не обнимет, не улыбнётся. Не будет продавать печеньки в «Подсолнухе». Никогда больше не будет звучать его голос. Бездонная мглистая пустота.

Василиса проснулась. В который раз обрадовалась, что оказалась дома. Что всё ей просто привиделось. А если нет? Если это правда? Ведь чего только не случается. Сколько там времени? Четыре утра. Рановато для звонка с вопросом, жив он, или нет.

Уже совсем светло. На улице на все голоса щебетали ранние птички, слетевшиеся к кормушке, которую Василисе смастерил Антон по папиному заказу.

Ну и пусть. Пусть она останется никому не нужной хромоножкой с отвратительным характером. Пусть станет озлобленной на весь свет старухой, которой будут пугать детей. Ничего. Зато он будет жив.

Василиса достала телефон и нашла контакт, на который лишний раз старалась даже не смотреть. Пошли гудки.

– Тебе чего? – спросил заспанный голос Зои.

– Маму позови, – жёстко произнесла Василиса.

– Чего? Какую ещё маму?

– Твою мать! – гаркнула Василиса.

– Не ори. Я тут, кстати, не одна. Ладно, сейчас разбужу её.

Дальше в трубке что-то зашуршало, заскрипело, потом Зоин голос глухо произнёс «ничего, спи» и зашлёпали шаги. Интересно, кому она это сказала?

Представить всё нехорошее не дали приглушённые женские голоса. Потом уже чётко послышалось:

– Ну?

– Недоброе утро, – саркастически проговорила Василиса. – У меня к вам дело. Встретимся сегодня в полдень у заводи. Где Скиркудово.

– Ещё чего. В такую даль переться. Давай где-то поближе, – потребовала Фаврелия.

– Захотите – придёте. – И Василиса нажала «завершить».

Глава 16. В чарусах

Ближе к полудню Василиса и Изюм, делая вид, что просто прогуливаются, добрались до заводи с ивами. Для родителей Василиса выдумала историю о том, что пошла вывести Изюма побегать. А куда именно, сказала только Лете по телефону, прибавив, что если они не вернутся, то нужно звать на помощь. Кто и как мог бы ей помочь в случае, если что-то пойдёт не так, даже для самой Василисы осталось загадкой.