Чары Клеопатры

…Машенька родилась в сибирской деревушке, в нескольких километрах от которой располагался секретный полигон, где испытывали ракеты. И однажды военный вездеход, направлявшийся к полустанку Транссибирской дороги, заблудился из-за пурги и, изрядно поколесив по полутундре, заехал в Богом забытую деревеньку. Экипаж выбрал избу наугад. Старший прапорщик забарабанил в дверь. Долго никто не открывал.

Наконец в доме зашевелились, скрипнула дверь, и женский голос спросил:

— Кто там?

— Свои, — ласково отозвался старший прапорщик, — военные мы, из соседнего гарнизона. Заплутали, из сил выбились. Пустите погреться.

Женщина замолчала, раздумывая, видно, как поступить.

— Кого там нелегкая принесла? — донесся хрипловатый мужской голос.

— Военные, бать, с дороги сбились. Обогреться хотят.

И снова молчание.

— Мы заплатим. Наш БТР во дворе у вас стоит. Не бойтесь.

— Ладно, — сказала женщина. — Только оденусь.

Хлопнула дверь. Прапорщики ждали минут пять.

Наконец отодвинулся тяжелый засов и их впустили.

Первое, что бросилось в глаза Вано, когда они вошли в избу, — черная худая коза с двумя козлятами. Она стояла на соломе, недружелюбно посматривая на пришельцев, нагнув голову и выставив рога. Маленькие, такие же черные козлята испуганно жались к ногам матери. За козой с козлятами в левом углу Вано рассмотрел фанерную загородку с дверкой, начинающуюся не от самого пола и не доходившую до потолка — не хватило материала. Справа, в небольшом закутке за русской печкой, стояла кровать. На ней сидел старик в нижнем белье.

— Здравствуйте, — сказал старший. — Извините нас, заплутали в метель. Дорогу замело, не знаем, куда сунуться. Разрешите хоть с часик переждать.

— Пожалуйста, пожалуйста, — гостеприимно отозвалась хозяйка, — раздевайтесь. У меня муж тоже военный, третий месяц в Чечне конституционный порядок наводит. Живым бы вернулся.

— Чечня — крепкий орешек, — сочувственно вздохнул старший прапорщик. — Я там дважды бывал. Не дай бог снова пошлют. — Он сбросил куртку, женщина положила ее на лавку, предложила помыть руки.

Вано наблюдал, как женщина аккуратно и экономно поливала старшему прапорщику на руки. Ей было лет тридцать пять, не больше: сильная и ловкая, несколько полноватая, игривая — в ее движениях, в улыбке, которой она одаривала командира, в неумелом кокетстве видно было желание понравиться. Дед искоса поглядывал на свою невестку, чесал пятерней бороду, недовольно покряхтывал.

Вано тоже решил раздеться. Но едва сделал шаг к скамейке, как коза вдруг приняла боевую стойку.

— Ишь ты, драчунья. — Вано протянул к козе руку, чтобы погладить ее, успокоить. Но коза сделала выпад рогами. Вано невольно отдернул руку.

— Вот я тебе пободаю! — незлобиво прикрикнул на козу старик и стал натягивать портки. Прошлепал босыми ногами по полу к козе, почесал ей за ухом. — Ложись, дурочка, ложись. Никто твоих сорванцов не тронет.

К удивлению Вано, коза послушалась старика, легла и стала лизать козлят.

— Вот ведь какая она, жизня: и люди, и скотина вместе, — пожаловался старик. — Сарай совсем в негодность пришел, и ремонтировать нечем. Холодина. Вот и пришлось их в хату забрать.

Старший прапорщик между тем вымыл руки, повеселевший, взбодренный вниманием симпатичной женщины, начал «обрабатывать» старика:

— У каждого, дедусь, свои беды. Мы вот тоже, как говорится, пошли по шерсть, а вернемся стрижеными — заплутали. Командир за это по головке не погладит. Да что теперь поделаешь. Продрогли, не заболеть бы. Может, найдется у вас граммов по сто пятьдесят для сугреву? Мы хорошо заплатим и вас угостим, — достал из кармана несколько сторублевок.

Дед стрельнул наметанным глазом по деньгам, кивнул на невестку:

— Разве что у нее где… Наталь, надо уважить командира.

— Уважим, как не уважить, — расплылась в улыбке Наталья. Подала старшему прапорщику полотенце и, взяв спички, вышла в сенцы. Вернулась с трехлитровой бутылью мутноватой жидкости. Старший прапорщик сунул ей в руку деньги:

— И если можно, что-нибудь закусить.

— А ну, Маш, слезай с печки, начисть картошки! — скомандовала Наталья.

На пол спустилась девочка лет четырнадцати, симпатичная, в простеньком платьице, плотно обтягивающем грудь. Зыркнула на Вано черными, как антрацит, глазами и смущенно потупила их. Очень понравилась она молодому ракетчику…

У хозяев нашлись квашеная капуста и соленые огурчики. Через час вся компания, за исключением Маши, сидела за столом и старший прапорщик, как заправский тамада, наполнял рюмки и произносил тосты. Самогонка была вонючая и горькая (похоже, для крепости в нее добавляли табаку), и Вано с трудом цедил ее сквозь зубы, а старший прапорщик пил, словно воду, не морщась, не торопясь закусить. Старик и молодица не отставали от него. Лица их раскраснелись, глазки пьяно поблескивали.

Маша выполняла обязанности официантки, и старик время от времени сердито на нее покрикивал. Невестка тоже не жаловала девочку вниманием, и Вано понял, что она здесь не пользуется любовью. Когда все достаточно захмелели, он набрался смелости: