Чары колдуньи

Но не только эти мысли волновали Дивляну при виде Ольгицы. Самое важное место в их разговорах занимала Незвана — о ней они говорили шепотом и даже не называли колдунью по имени, ограничиваясь намеками вроде «ну, эта!» и делая страшные глаза. В судьбе их обеих дочь Велеса оставила свои черные, пахнущие погребальным костром и присыпанные пеплом следы. Та едва не уложила Ольгицу на краду ее первого мужа, голядского воеводы Жирги. Тогда Дивляна спасла ее, и обе они хорошо помнили, как пробирались через ночную чащу, держась за руки и дрожа: одна еще не в себе после отваров Мариных трав, а вторая — совершенно растерявшаяся в чужом лесу.

— А теперь… уже все? — спрашивала Ольгица и боязливо оглядывалась на черные тени в углу бревенчатой избы. — Больше не будет…

— Она умерла, — отвечала Дивляна и сама сомневалась: можно ли сказать «умерла» о той, что и раньше большую часть жизни проводила на берегах Забыть-реки? — Она свернула шею, волхвы видели тело, его сожгли, а пепел высыпали в Ужу. Она не вернется!

— Что-то мне не верится… — Ольгица поежилась. — Темная Мать ее подержит у себя да назад и выпустит. Жди теперь…

Дивляна кивнула: она понимала подругу, и ей тоже не улыбалось провести остаток жизни с оглядкой — не встанет ли за спиной тень Черной Лебеди с жертвенным ножом? Не придет ли та за ней? За Предславой? И в таком обличье, что ее не удастся сразу узнать?

— Спросить бы у кого? — Ольгица огляделась, и Дивляна снова поняла, что та говорит о существах, которых простым глазом не видишь. — Может, они знают?

— У тебя есть кого спросить. Кормишь?

— А как же? Их голодом морить — себе дороже выйдет.

Ольгице досталась в наследство клюка, в которой жили тринадцать игрецов, укрощенных и взятых на службу еще ее далеким предком, голядским волхвом Ольгимонтом. Молодая женщина старалась не беспокоить их без нужды, но время от времени подкармливала и давала бессмысленные, зато долгосрочные задания: пересчитать деревья в лесу, пчел в бортях, рыбу в Соже. Но теперь у нее имелось для них более важное поручение: слетать в Навь и узнать, почему им с Дивляной вдвоем нельзя жить на свете.

В ожидании ответа они даже уговорили Белотура еще на несколько дней отложить отъезд — не сообщая, разумеется, в чем дело, и все думали, что две подруги, чьи судьбы оказались так схожи, никак не могут расстаться. Один за другим духи возвращались ни с чем — ответ оказался слишком далеко запрятан и им не хватало сил добраться до этих глубин. В эти дни две молодые вдовы жили как обычно, с утра ходили с Воротениной челядью за грибами в ближний бор. Там и произошла долгожданная встреча. Ольгица, будущая радимичская княгиня, на четвереньках ползла вдоль цепочки черных груздей — они росли так густо один за другим, что не было смысла разгибаться, а Дивомила, бывшая киевская княгиня, шла за ней с большой корзиной, куда Ольгица бросала добычу. Как вдруг один из грибов приподнял шляпку и оказался маленькой старушкой — ростом с ладонь, землисто-бурой, в грибной слизи, к которой прилипла рыжая опавшая хвоя.

— Уф! Я это… Змиица, — сказала она, когда Ольгица с воплем опрокинулась на спину, а Дивляна уронила корзину.

Это был один из тринадцати духов, живших в волховской клюке, — последний, чьего возвращения ждали.

— Ты! — Ольгица села на палую листву и собрала полы поневы вокруг колен. — Напугала! Ну, отвечай! Где была? Что видала? Нашла то, за чем посылали?

— Ходила я за леса темные, за реки широкие, за горы высокие, за реки бурные… — начала «старушка» писклявым голосом. — Шла я по чисту полю, по широкому раздолью, а навстречу мне семьдесят старых старичков…

Они терпеливо слушали длинный рассказ о дороге: прерывать нельзя, иначе дух не дойдет до главного.

— И отвечал мне стар старичок: «Правду скажет вам та, чье имя тревожить больше нельзя, пока она не воротится. Когда воротится — тогда и даст ответ. Но пользы вам оттого не будет: коли она воротилась, стало быть, уже поздно!» — Змиица наконец добралась до сути.

С некоторым злорадством выговорив последнее, старушка согнулась и вновь обернулась черным груздем. Но обе молодые женщины, даже не подумав его сорвать и вообще утратив охоту к грибам, поспешили домой.

Полученный ответ они между собой почти не обсуждали. Кто она — та, чье имя нельзя называть, они понимали. И понимали то, что от судьбы не уйдешь: она всегда приходит незваной, и они узнают ее только тогда, когда станет поздно.

Попрощавшись наконец с Ольгицей, старым Забериславом и всем его семейством, Белотур и Дивляна двинулись дальше, вверх по Сожу. Им предстояло подняться до самых его истоков, там через волоки попасть снова в Днепр, но уже почти в верховьях, а оттуда, через Западную Двину и ее притоки, перебираться в Ловать — прямую дорогу на Ильмерь-озеро.