Чары Мареллы

Понимая, что старуха несет полную чушь, Дубинин все же не стал ее разубеждать и только снова вежливо улыбнулся. Журналист надеялся на то, что их общение на этом и закончится и он сможет продолжить прогулку, однако Мария Степановна неожиданно взяла его под руку и потянула за собой. Карлу не оставалось ничего, кроме как подчиниться, и он, мысленно ругая себя за мягкотелость и неумение отказывать, приготовился к долгим и нудным рассуждениям о том, как нынешний мир отличается от прежнего. Тем неожиданней для него стало то, что он услышал.

– Вы переживаете по поводу потерянного со мной времени? – Вопрос был произнесен самым дружелюбным тоном, но был при этом настолько провокационным, что молодой человек смутился и не нашелся, что ответить. Прождав несколько секунд, старуха продолжила: – Но ведь вы никуда не спешите и даже не знаете, что здесь делаете.

Дубинин насмешливо фыркнул: он редко когда позволял себе слоняться без дела и всегда знал, зачем и куда идет. Тем не менее, подумав, пришел к выводу, что в этот раз и правда не имел ни малейшего представления не только о том, куда направлялся, но и как вообще здесь очутился.

– Наш мозг – весьма оригинальная штука. – Мария Степановна, увидев пустую скамейку, направилась к ней. Смахнув с деревянной поверхности сухие листья, она, опираясь на руку журналиста, медленно опустилась и пригласила Карла сесть рядом. – Нам кажется, будто мы его контролируем, но зачастую получается как раз наоборот. Нами управляет подсознание, но мы сами не понимаем этого.

– На то оно и подсознание, – буркнул Карл, который никогда не любил разговоры, претендующие на какую-то псевдоглубину.

– Я вижу, что вам наскучила моя болтовня, – понимающе кивнула старуха. – Что ж, я не обижаюсь на вас – иногда я и самой себе кажусь ужасно занудной, но мне с этим приходится мириться, и, конечно, требовать от вас того же я не вправе.

Дубинину стало стыдно за свое поведение, поэтому он поспешил извиниться и заявил о готовности разговаривать на какие угодно темы хоть до следующего утра. Тем более, отметил про себя журналист, память к нему так и не вернулась, поэтому можно было, по меньшей мере, проявить уважение к пожилому человеку.

– Вы подумали о моем предложении? Простите мою настойчивость, но у меня, к сожалению, остается не так много времени.

– О предложении? – Дубинин не сразу понял, о чем говорит собеседница, но затем кивнул. – Да, конечно, мне было бы очень интересно выслушать вас. Вот только блокнот достану.

– Он вам не понадобится.

– И тем не менее. Я, знаете, не привык обходиться без него – конспектирование помогает мне запомнить все подробности разговора.

Открыв блокнот, журналист решил, по обыкновению, проставить дату и с удивлением обнаружил, что карандаш по какой-то причине не оставляет за собой следов. Графит бегал по чистому листу бумаги, но она оставалась чистой. Карл вопросительно взглянул на госпожу Мартынову, будто спрашивая, видит ли она то же, что и он, но, натолкнувшись на ее насмешливый взгляд, просто вздохнул и спрятал блокнот.

– Что ж, приступим. Я весь внимание.

– Прекрасно! – Мария Степановна радостно заулыбалась. – Прежде всего, скажите, вы не будете возражать, если я вас буду звать иначе?

– То есть? – Молодому человеку показалось, что он ослышался. – Иначе – это как?

– Ну, во-первых, фамилия Дубинин вам совершенно не подходит. Я не имею ничего против нее конкретно, но в вашем случае это скорее историческая ошибка, произошедшая или случайно, или намеренно по причинам, которые мне не совсем ясны.

– Я совершенно не понимаю, о чем вы сейчас говорите, – признался журналист, чувствуя себя крайне неловко под пристальным взглядом старухи. Ему вообще начинало казаться, будто все это происходит не с ним.

– Я объясню. Представьте себе, что некий человек покидает свой дом и переезжает в другую страну на постоянное место жительства. Естественно, что его имя и фамилия претерпевают определенные изменения – подобных примеров я могу привести множество. Вспомним тех же Фонвизина и Лермонтова – конечно, это не совсем наш случай, но все же. Так вот, приезжает некий господин, фамилия которого звучит как де Бо, а зовут его, допустим, Бертраном.

– Француз?