Час Черной звезды

— Вообще-то, дядя Барык, я иду не в Четам, а в Уругум. Хочу найти там кузнеца Вагата и попроситься к нему в ученики.

Старик удивленно посмотрел на Вотшу и покачал головой:

— Что ж у вас на Западе и кузнецов уже не осталось? Неужто нельзя было дома кузнечному ремеслу выучиться?!

— Да, наверное, можно, только мне порекомендовали именно этого кузнеца.

Барык удивленно посмотрел на Вотшу и покачал головой:

— Это что ж такое?! Выходит, нашего Вагата на Западе знают?!

После этого старик снова надолго замолчал, может, потому что у него не было больше темы для разговора, а может быть, просто берег силы. Тропа, на которую они вышли в паре километров от села, круто пошла вверх, нырнула под сосновые лапы леса, так что не только ее крутизна затрудняла путников, но и протянутые поперек дороги корни стоявших по обе стороны тропы сосен.

Солнце взошло над вершинами окружавших Улабскую долину скал, когда путники прошли лесистую часть склона и вышли на голый каменистый склон. Но и здесь тропу, по которой они шагали, было хорошо видно — на ней совершенно отсутствовали камни, хотя вокруг они валялись в изобилии!

Именно здесь, на опушке леса, на последней перед каменной пустыней траве, старик сделал привал на обед, а после того как путники поели, он улегся на жесткой траве и с час проспал. Вотша сидел под сосной и думал о своей странной, причудливой судьбе…

Наконец старый Барык пробудился, не поднимаясь с травы, посмотрел на солнце, склоняющееся к вершинам скал, а затем неторопливо поднялся на ноги.

— Ну что, Бамбарак, надо двигаться дальше.

И они двинулись. Снова старый изверг шагал впереди, а за ним, ведя лошадь в поводу, двигался молодой. Дорога стала трудней, приходилось следить за тем, куда ставишь ноги, потому что камень тропы был стерт, а порой скользок. Улабская долина скрылась за горным склоном, и Вотша давно потерял направление, в котором они двигались. Глазу на этой тропе было не за что зацепиться — во все стороны только камень да скалы, над которыми выцветшим голубым лоскутом провисло небо.

Остановился старик только в сумерках. Пожевав немного пресных лепешек с соленым сыром, он улегся отдыхать, а Вотша покормил коня и снова долго сидел под темнеющим небом, разглядывая появляющиеся звезды.

На следующий день они перевалили через Гвардский перевал и к вечеру спустились в небольшую котловину, сплошь заросшую сосняком. Посреди этой котловины расположилось село, по размерам почти такое же, как Улаб. Это и был айл Четам. Оказавшись в селе, старик бросил в сторону Вотши короткий взгляд и спросил:

— У тебя ведь нет здесь знакомых?

— Откуда, дядя Барык, — пожал плечами Вотша.

— Тогда пойдем со мной, моя дочка найдет тебе место для ночлега.

Место для Вотши в большом доме дочери Барыка действительно нашлось, как и чашка с ложкой на ее большом столе. Спать его положили в комнате старшего внука Барыка, ушедшего в горы с пастухами. Рано утром, когда Вотша выходил из дома, чтобы продолжать свой путь, старый Барык остановил его на крыльце:

— Слушай, Бамбарак, если не секрет, кто тебе рассказал про кузнеца Вагата?

Вотша замялся, и тогда Барык понизил голос:

— Как он там… на вашем Западе?

Вотша бросил на старика испытующий взгляд и также негромко ответил:

— Жив, здоров, очень хочет вернуться, но… пока не может.

Старик понимающе кивнул и прошептал:

— Пусть Мать всего сущего сбережет вас. И тебя, и… Айтара.

Вотша вывел коня за ворота и повернулся лицом к вершине Эльруса, потом посмотрел направо и действительно увидел поросшую лесом седловину. Вскочив на коня, он двинулся в указанном направлении. На этот раз ему не пришлось брести по каменистым осыпям и каменным карнизам. Прихотливо извивающаяся тропинка, на которую сразу же за селом ступил конь, провела его через лес так, что он даже не заметил, как перевалил через седловину. А по другую сторону ему открылась еще одна долина, через которую протекал светлый ручей. На его берегу расположилось совсем небольшое село — двадцать — двадцать пять домов, сложенных из тесаного камня и имевших плоские крыши. Один из этих домов, тот, что стоял на небольшой вытоптанной площади, был двухэтажным. И кузню он узнал сразу же, она примостилась на окраине села, и в ее широко распахнутых дверях просверкивали багровые всполохи открытого огня.

Спустя час Вотша спешился возле дверей кузницы, из которой доносился веселый металлический перезвон. Встав в проеме, изверг оглядел кузню. Довольно большое помещение освещалось через открытые двустворчатые двери, больше похожие на ворота, и два окна, пробитые в боковых стенах. Посредине стояла огромная наковальня, а ближе к задней, глухой стене багрово полыхал горн, у мехов которого марионеткой приплясывал худенький мальчишка. Возле наковальни высился огромный мужик, в кулаке которого кузнечная кувалда выглядела детской погремушкой. Кузнец был занят какой-то железной мелочью, похоже, только что начатой.