Час Черной звезды

Вотша не видел, чтобы старушка заходила в дом, но, когда он подошел к крыльцу, хозяйка протянула ему деревянный ковшик, наполненный чистой водой. Изверг осторожно принял ковшик, наклонился над ним, готовясь сделать глоток, и вдруг почувствовал тонкий, чуть сладковатый запах, идущий от воды. Он снова поднял голову, взглянул в чистые, небесной голубизны глаза старушки и тихо спросил:

– Это что ж ты, матушка, мне в воду намешала?

Старушка усмехнулась, пожевала бледными морщинистыми губами и так же негромко ответила:

– Ишь ты, нюхливый какой! Травки тебе одной намешала. Давно ко мне парень молодой не заглядывал, вот я и решила… попользоваться!

Вотша бросил быстрый взгляд на воду, потом снова перевел глаза на хозяйку дома. В ее глазах, неотрывно смотревших ему в лицо, зажегся некий оценивающий интерес, но понять, в чем он заключается, Вотша пока не мог. Снова взглянув на воду, он переспросил:

– И что ж это за травка такая?

Старушка снова усмехнулась, взяла ковшик из его рук, выплеснула воду и неожиданно предложила:

– А не хочешь ли ты, путник, перекусить?

– Хм… – настороженно хмыкнул Вотша и в тон старушке поинтересовался: – А не подмешаешь ли ты мне, матушка, в еду какой-нито другой травки?

Тут старушка уже откровенно улыбнулась и пропела своим удивительно чистым и звонким голоском:

– Не бойся, милый, теперь у меня на тебя другие виды… Да и ты, со своим нюхом, похоже, сразу почуешь подмес!

После этих слов старушка повернулась и, не дожидаясь согласия юноши, стала подниматься на невысокое крылечко, словно бы и не сомневаясь, что изверг последует за ней. И Вотша действительно не обманул ее ожидания.

Домик сразу показался Вотше маленьким, сеней в нем не было, и когда он следом за старушкой вошел в переднюю комнату, она оказалась просто крошечной. В правом от входа углу располагался примитивный очаг, в котором горел небольшой, осторожный огонь. Над огнем, на кованой цепи, подвешенной в дымоходе, висел металлический котелок, прикрытый крышкой, в котелке что-то лениво побулькивало. Напротив очага стоял столик, за которым с трудом могли разместиться двое, и около него две невысокие скамейки. Старушка, махнув рукой в сторону столика, проговорила:

– Присаживайся, изверг. – А сама направилась к шкафчику, стоявшему в третьем углу, а в четвертом углу комнатки, как заметил Вотша, висела трехъярусная полка, на которой стояли совсем маленькие и абсолютно одинаковые горшочки, горлышки которых были перевязаны чистыми тряпицами.

Вотша аккуратно присел к столу и принялся наблюдать за быстро перемещавшейся по комнате хозяйкой. Та выудила из шкафчика три глиняные ложки – две небольшие и одну разливальную, две тоже глиняные миски и солонку. Затем она возникла около стола, на который поставила одну из мисок, обе маленькие ложки и солонку, а в следующее мгновение была уже около очага и, сдернув с котелка крышку, принялась наполнять миску густым варевом. По комнатке поплыл такой запах, что Вотша ощутил спазм голода и одновременно закрыл от предвкушения предстоящего удовольствия глаза. Когда он, вдохнув с наслаждением аромат еды, снова открыл глаза, на столе уже присутствовали обе наполненные миски, небольшая тарелка с нарезанным крупными ломтями хлебом и две странно большие, грубо вылепленные кружки, наполненные темным шипучим квасом. Старушка сидела напротив Вотши и легко постукивала по своей миске ложкой.

Увидев, что ее гость открыл глаза, она улыбнулась и быстро проговорила:

– А я уж подумала, ты заснул. Ешь давай, а потом поговорим!

И старушка принялась так вкусно хлебать свое варево, прикусывая хлебный мякиш, что Вотша, не раздумывая, тоже набросился на еду.

Впрочем, наелся он очень быстро – когда он принимался за свою миску, ему казалось, что он запросто сможет выхлебать три-четыре таких посудины, однако стоило ложке заскрести по дну мисочки, как он понял, что сыт, и не просто сыт, а сыт по самое горло! Доев варево, Вотша аккуратно положил ложку хлебалом на край миски, отпил квасу и вопросительно взглянул на хозяйку домика. Та, как оказалось, уже не только закончила трапезу, но и убрала свою посуду со стола. Увидев, что гость отложил ложку, старушка удовлетворенно проговорила:

– Ну что, изверг, наелся? Значит, теперь и поговорить можно. А то какой это разговор на голодное брюхо.

Выдернув из-под носа Вотши пустую миску и ложку, старушка легко поднялась и направилась к очагу, около которого стоял небольшой глиняный таз с водой, в нем, видимо, мыли посуду. Вотша посмотрел ей вслед и спросил:

– Так что же ты, матушка, мне за травку-то в воду подмешала?

– О-о-о… – протянула старушка, наклоняясь над тазом и опуская в него миску и ложку. – Это такая травка!.. Вот не унюхал бы ты ее, выпил водичку, и сразу у тебя перед глазами вместо старухи немощной появилась бы девица неземной красоты! И не смог бы ты удержаться от… вот тогда бы я и попользовалась!

– Та-а-к!.. – изумленно протянул Вотша. – Это что ж за трава такая?!

Старушка стряхнула воду с миски и ложки и отправилась к посудному шкафчику, приговаривая на ходу: