Час Черной звезды

Оказавшись у себя, он не стал зажигать лампу, пристроенную на стропилине. Он знал свой чердак достаточно хорошо, чтобы в темноте пройти к своей постели, скинуть куртку с рубахой и улечься. Вот только пить настой тетушки Барбы он не стал – просто поставил кружку на пол рядом с изголовьем. Немного поворочавшись под легким одеялом, Вотша лег навзничь и снова прислушался к накрывавшей деревню тишине… Вот что-то прошуршало по крыше… Вот из лесу донеслось хлопанье крыльев… С противоположного конца деревни донесся неясный шум, похожий на громкий разговор нескольких мужчин, спустя десяток минут этот шум разбился на несколько более тихих шумов, словно бы расходящихся в стороны друг от друга. Один из них явно приближался. Обостренный слух Вотши вычленил этот шумок из всех остальных расплывчатых звуков ночной тишины – в сторону дома тетушки Барбы медленно направлялись трое. Они шли неторопливо, словно прогуливаясь, и негромко переговаривались на ходу…

Вотша чуть приподнялся в постели, он вдруг ясно понял, что идут за ним!..

Но он ошибся. Они остановились довольно далеко от домика Барбы, еще немного поговорили, а затем свернули в сторону, к одному из домов деревни. Через несколько секунд до слуха Вотши донесся громкий стук в дверь и зычный крик:

– Эй, изверг, открывай, гости дорогие пожаловали!

И почти сразу же последовал ответ:

– Прошу, господин, прошу!.. Какая милость, господин, прошу… Все мое – ваше, господин!..

Голоса смолкли.

Вотша снова откинулся на подушку – шли не за ним, он, похоже, вовсе не интересовал многоликих. Они просто… гуляли… веселились!..

Изверга снова окружили обычные ночные звуки: шорохи, по-весеннему едва слышное стрекотанье, редкое хлопанье крыльев. Вотша почувствовал, как его веки тяжелеют, как тело расслабляется, готовясь погрузиться в сон, и все-таки какая-то остаточная тревога мешала ему отдаться во власть сна, заставляла прислушиваться к ночи!

Прошло, наверное, около часа, и вдруг Вотшу снова приподняло с постели. Сначала он даже не понял, что это было, только спустя несколько секунд до него дошло – хлопнула дверь… потом еще раз хлопнула дверь, и по земле глухо затопали тяжелые сапоги. А затем высокий девичий крик сорвал Вотшу с постели:

– Господин! Не надо, господин! Не надо!!!

Вотша не понял, как он оказался у окошка, но ставня была откинута мгновенно, и он высунулся наружу, вглядываясь в темноту, чуть подсвеченную мерцающими звездами.

– С каких это пор извергинька будет указывать многоликому, что надо, а чего не надо!

Мужской голос был груб и насмешлив.

И тут Вотша увидел, что по соседнему участку в сторону их дома, петляя между кустами крыжовника, бежит невысокая тоненькая фигурка, закутанная во что-то белое, а за ней стремительно несется странный сгусток черноты… Нет, таких теней было две!

– Стой, девчонка, если не хочешь, чтобы тебя догнал волк!

Этот голос был до странности холоден, лишен эмоций, словно он обращался не к живому существу, а отдавал приказ… грязи под ногами.

Но светлая фигурка мгновенно замерла… застыла, даже не опустив вскинутых в беге рук. Две черные тени мгновенно оказались рядом, и безразличный голос поинтересовался:

– Ну что, здесь ее поваляем или в дом отведем?!

– В дом отведем, – ответил грубый с довольным смешком. – Я это дело при свете люблю делать.

– Не надо, господин… – словно эхо, безжизненное, обреченное эхо, пролепетал девичий голос, но ответом было грубое:

– Пошла, куда сказано!

И светлая тень, опустив наконец руки, медленно двинулась прочь от домика травницы, спотыкаясь и припадая к земле, видимо, от толчков, которыми ее подгоняли преследователи.

Вотша мгновенно оказался у противоположной стены чердака, и его руки, обдирая ногти с пальцев, срывали задвижку наружного люка. В следующую секунду он уже летел к земле. Приземлился он вполне удачно, только слегка откачнувшись к стене дома, но устояв на ногах. Изверг уже разворачивался, чтобы мчаться на помощь девчонке, но в это мгновение чья-то маленькая, но удивительно жесткая ладонь уперлась ему в грудь, припечатывая к стене, а голос тетушки Барбы сурово прошептал из темноты:

– Ты, стало быть, не выпил настой! И куда же ты теперь собрался, изверг?!

Слово «изверг» прозвучало, как пощечина, но Вотша не обратил внимания на это. Он дернулся, пытаясь вырваться, и просипел онемевшими губами:

– Это же Элайса! Они схватили Элайсу!!!

– Я слышала, – с чуть заметной горечью ответила Барба. – Но что ты можешь сделать?!

– Я вырву ее из их рук! – яростно прошептал Вотша.

– Ты погибнешь сам и погубишь девчонку. А так они натешатся и оставят ее… в живых.

– Натешатся!.. – с мукой в голосе просипел Вотша, и вдруг тело его обмякло, он сполз по стене, сел на землю и простонал: – Если бы у меня был мой меч!!!

– И что бы ты сделал с этой железкой против многоликого? – В голосе тетушки Барбы тоже прозвучала боль. – Подставил бы свое горло под его клыки?!

Вотша промолчал, прекрасно понимая всю правоту травницы, и по его щекам вдруг покатились слезы бессилия…