Час Черной звезды

– Тебе хозяин приказал показать нам новую конюшню, вот и показывай! – разнесся по двору глубокий бас дядюшки Прока. – А то ведь мы можем и назад вернуться, сообщить хозяину постоялого двора, почтенному Морлу, о том, как его изверг выполняет полученные поручения.

– Да, пойдем, пойдем… – отвечал изверг не менее низким басом, чем у актера, только чуть надтреснутым. – Покажу я вам эту конюшню!.. Только все равно не сгодится она вам.

Изверг-слуга одним прыжком соскочил с крыльца на землю и широким шагом направился к довольно длинному и низкому бревенчатому строению с маленькими окошками по всей стене, прилепившемуся к забору на противоположном конце двора.

– А это уж, милейший, нам решать! – пророкотал дядюшка Прок в спину слуге, быстро пересчитал ногами ступеньки крыльца и поспешил следом за верзилой.

Тетушка Мармела несколько секунд смотрела вслед удалявшимся мужчинам, затем тоже сбежала с крыльца, но направилась к фургону.

Вотша вернулся с водой, погладил девчушку по голове и с улыбкой проговорил:

– С добрым утром, княжна.

Девчушка кивнула в ответ и улыбнулась.

– Будем умываться? – спросил Вотша.

– Не будем умываться, – раздался в ответ ему голос тетушки Мармелы. – Мы отправимся в комнаты, которые снял Прок, и там приведем себя в порядок. Кстати, завтрак будет подан через полчаса, так что вам, ребятки, надо успеть за это время перетаскать в комнаты наши вещи. Фургон, волов и лошадь можете поставить вон в тот сарай за домом!

Отдав эти распоряжения, Мармела сделала знак Верозе, чтобы та следовала за ней, и направилась в сторону заднего крыльца.

Эрих и Вотша переглянулись. Вотша снова улыбнулся, а Эрих недовольно пробурчал:

– Полчаса… Придется все делать бегом или… остаться без завтрака.

– Бамбарей, я оставлю тебе пирожок! – крикнула Элио, уносимая Верозой в дом.

Махнув рукой, Эрих повернулся к Вотше:

– Постой тут с вещами, я устрою волов с фургоном и лошадь, а затем займемся вещами.

Вотша в ответ молча кивнул и уселся на сундук. Эрих взял поводья лошади, положил руку на парное ярмо волов и неторопливо пошагал в сторону, указанную Мармелой. И лошадь, и волы, как привязанные, двинулись следом за рыжим парнем, а Вотша в который раз удивился, насколько животные послушны этому доброму ворчуну.

Мармела с Верозой и Элио скрылись в доме, фургон свернул за угол здания, и двор опустел. Вотша поднял лицо к поднявшемуся над крышами домов солнцу и прикрыл глаза, отдаваясь минутному покою. И в тот же момент позади него раздался ломкий юношеский голос:

– Тебя как звать-то?

Вотша быстро обернулся. Шагах в четырех от него стоял парнишка его лет, а может быть, намного помоложе. Растрепанные волосы неопределенного, какого-то пыльного цвета обрамляли его худое бледное лицо с тонкими бескровными губами, длинным, чуть горбатым носом и внимательными темными глазами, прятавшими в своей глубине едва заметную насмешку. Единственной яркой краской на этом лице была щедрая россыпь конопушек, осевшая на щеках под глазами и казавшаяся совершенно неуместной, какой-то искусственной в соседстве с темными глазами. Одет паренек был очень бедно, если не сказать – нищенски, истрепанные до лохмотьев штаны были подвязаны куском тонкой конопляной веревки, а на худые плечи была накинута толстая блуза, давно потерявшая свой изначальный цвет, так же как рукава и пуговицы. Однако, несмотря на свою незамысловатую одежку и болезненную худобу, парень держался свободно, даже развязно.

Не дождавшись ответа, он хлопнул по лохмотьям штанины тонким гибким прутиком, зажатым в левой руке, и усмехнулся:

– Да ты, похоже, дикарь с востока, культурную речь не понимаешь. – И, скорчив рожу, переспросил неожиданно низким, хрипловатым голосом: – Твоя не понимай, чо моя тебе говорить?!

– Моя понимай, чо твоя мене говорить… – чуть улыбнувшись, ответил Вотша и в этот момент заметил краем глаза, что на ручке одной из корзин Верозы сомкнулись тонкие грязные пальцы. Вотша крутанулся на месте и ногой ударил по руке, ухватившей корзину. Раздался короткий хруст и дикий визг маленького воришки, действовавшего, похоже, на пару с оборванцем. Конопатый, отвлекавший Вотшу разговором, метнулся вперед, замахиваясь своим прутом, но извержонок быстро присел, уклоняясь от метившей по его глазам гибкой хворостины, и снова крутанулся на месте. Конопатый оборванец, сбитый подсечкой, ткнулся носом в пыль, попытался быстро откатиться, но не успел – на его шею опустилась нога, обутая в крепкий башмак, и сверху донесся спокойный голос Вотши:

– Не дергайся – шею сломаю. – И далее с издевкой: – Твоя понимай, чо моя тебе говорить?!

Однако даже оказавшись в совершенно, казалось бы, безвыходном положении, оборванец не потерял самоуверенности. Не пытаясь вывернуться, он тем не менее с прежней развязностью пробурчал, отплевывая попавшую в рот пыль:

– Не дави!.. Шея – мое слабое место!

Вотша чуть скосил глаза, второй мальчишка притих и, сидя на земле рядом с корзиной Верозы, качался из стороны в сторону, баюкая поврежденную руку. Бежать, как ни странно, он не пытался.