Час девятый

Подходил к концу июль, Ирина все еще оставалась, об отъезде не заговаривала, а Анна Матвеевна не спрашивала ее об этом.

11

В последних числах июля приехала Надька. Видно, по дороге ее подготовили к встрече с матерью – вошла она улыбчивая, ласковая, поцеловала мать и села рядом. Анна Матвеевна тут же обглядела ее всю – за полгода Надька настоящей девкой стала, грудь поднялась, и в бедрах раздалась. Видать, со временем крупная будет... Волосы острижены коротко, завиты, и юбка еле до колен достает – это тоже приметила Анна Матвеевна, но ничего не стала говорить – в городе живет, пусть по-городскому и фасон держит.

Тут же и остальные собрались – Ирина, Верка, Михаил Федорович, только детишек не было – играли где-то. Расспрашивали Надьку о ее делах, о жизни в городе, о Варваре.

На вопрос о Варваре Надька вроде замялась, не сразу ответила:

– Да вроде все нормально.

– Приедет-то когда? – вступила в разговор Ирина. – У нее же отпуск в августе должен быть, сама писала.

Надька сказала – словно в омут бросилась:

– Отпуск у нее с завтрашнего дня, только сюда она не приедет.

– Это как же понимать – не приедет? – сдерживая гнев, приглушенным голосом спросила Ирина.

– На курорт собралась, какая-то болезнь у нее нашлась.

– На курорт, говоришь? – зловеще тихим голосом выговорила Ирина, сдвинув широкие темные брови. – Это куда же?

– Куда-то в Крым.

– Ах, в Крым... Сука эта Варвара, кобыла нежеребая! – уже не сдерживаясь, крикнула Ирина злым, надрывным голосом.

– Ирина! – строго остановила ее Анна Матвеевна. – Языку-то воли не давай. Нехорошие слова говоришь, сестра ведь она тебе.

– Зато она хорошо делает! Знает, что тут в хозяйстве помочь некому, а она, видите ли, на курорт собралась, окорока свои коптить. Болезнь у нее, видите ли, нашлась. Да на ней, стерве, дрова в пору возить, сроду же ничем не болела! А, да ну ее... – Ирина нехорошо, по-мужски выругалась и выбежала из комнаты.

Вскоре следом за ней вышел и Михаил Федорович с Веркой.

Надька притихла, все пыталась юбку на колени натянуть – понимала, что сейчас главный разговор и начнется.

– Ну, доченька, – ласково заговорила Анна Матвеевна, – расскажи про жизнь свою, про учебу, поделись с матерью.

– Да с учебой все нормально, маманя, отметки хорошие – только одна тройка, остальные четверки и пятерки. Вот только учиться еще долго, – вздохнула Надька.

Анна Матвеевна посмотрела на полные Надькины губы, вспомнила слова из письма Варвары: «Надька себе хахаля завела, до ночи в подъездах с ним шляется, а за уроками и не увидишь ее...»

Осторожно спросила:

– Дружка-то не завела себе еще?

Надька вспыхнула, опустила было голову, но тут же вскинула ее и вызывающе спросила, даже побледнела:

– Это что, Варвара уже насплетничала? А если и завела, так что?

– Надюша, да ты что? – укоризненно покачала головой Анна Матвеевна. – Аль у меня своего ума нет, что у Варвары пойду занимать? Потому спросила, что сердце об тебе болит, – время у тебя такое, молодое, знаю, что и погулять, и повеселиться хочется... Да разве ж я против? Лишь бы человек был хороший да честь свою девичью не замарала. Об этом только и беспокоюсь...

Надька вдруг расплакалась, уронила голову на край кровати, затряслась вся. Анна Матвеевна стала гладить ее по волосам, встревоженно спросила:

– Да ты что, дочка? Ай беда какая стряслась?

– Замучила меня Варвара, маманя! – почти прокричала Надька. – Каждый день поедом ест – то ей не так, другое не эдак. Как только не обзывается – и неряха, и проститутка, и всякими другими словами, даже матом иногда... Как погулять соберусь, сразу какую-нибудь работу находит – или полы вымой, или в магазин сходи, или с Любкой возись. Не могу я больше, маманя! Разрешите уйти от нее. На одном хлебе сидеть согласна, все лучше будет, чем так жить.

Анна Матвеевна гладила волосы дочери, и слезы Надьки, ее полудетское горе отозвались в ней так, словно это была ее боль и ее надо было как-то унять, успокоить. Не сразу нашла Анна Матвеевна, что сказать дочери.

– Ну, вытри слезы, доченька, давай вместе пораскинем, как быть. Сколько у вас стипендия будет на этот год?

– Двадцать девять рублей, – все еще всхлипывая, сказала Надька и с надеждой подняла на мать глаза.

– А как с квартирами в Уфе, знаешь?

Надька помотала головой.