Час девятый

Андрей позвал Машу, та вошла уже как будто смелее, села в ногах у Анны Матвеевны, поправила одеяло на ней.

Андрей стал разворачивать свертки.

– Тут, тетя Аня, виноград, его бы побыстрее съесть надо. Маша, сходи, помой где-нибудь. Яблоки уже есть – кислые, наверное, но все же свежие.

– Чай, на базаре все покупали?

– Где же еще?

– А денег ты зря послал, Андрей. Чтобы больше не делал этого. У нас они мигом все разойдутся, и не заметишь, а вам нужны. Квартиру обставили?

– Не совсем еще. Да много ли нам надо – спать есть на чем, столы и стулья тоже; а лишнее все равно ни к чему.

– Много получаешь-то?

– Хватает, – улыбнулся Андрей. – Иной месяц до трехсот выходит, а то и больше.

– Говорят, ты там начальником каким-то?

– Ну, какой из меня начальник... Ведущий инженер группы, и только. Новые приборы осваиваем.

– Хорошая работа?

– Хорошая.

– А как же диплом – думаешь получать?

– Да некогда пока.

– А ничего не говорят тебе из-за этого?

– Нет.

Пришла Маша, принесла виноград – Анна Матвеевна и их заставила есть, как те ни отнекивались. Сама отщипнула две ягодки – и все, не хотелось больше.

Посидели еще, поговорили – хорошо было Анне Матвеевне с ними, она и на лицо вроде бы переменилась – мягкое такое стало, ласковое, и желтизна не очень заметна была.

Стали наконец прощаться – Андрей нагнулся, поцеловал Анну Матвеевну, она не сдержалась, заплакала. Маша ласково взяла ее за руку, стала гладить, как будто взрослая мать утешает маленького ребенка, и так хорошо это у нее вышло, что Анна Матвеевна совсем растрогалась, но слезы постаралась сдержать, посмотрела на Машу – та догадалась и тоже нагнулась, чтобы поцеловать ее, но заторопилась, и неловко это у нее вышло – задела за живот. Анна Матвеевна чуть не закричала от боли, но сдержалась, только побледнела, подставила щеку для поцелуя, но Маша все-таки заметила и сама чуть не заплакала:

– Ой, простите, тетя Аня...

– Ничего, Машенька...

Ушли они – и долго еще сохранялось у Анны Матвеевны радостное настроение, не хотелось думать ни о чем плохом, все вспоминала Андрея и Машу. Вот наконец и довелось увидеться с Андреевой женой – и хорошо было, что опасения Анны Матвеевны оказались напрасными, что невестка оказалась лучше, чем представлялось, хорошо было видеть, как ласково и любовно относятся они друг к другу.

9

И опять пошли дни.

Анне Матвеевне все тяжелее становилось лежать здесь одной, хотелось домой – как ни трудно было бы там, а все свои, и она стала просить врача выписать ее. Тот все отказывал – подождем, говорит, пока швы не подживут, сейчас вас и везти нельзя. А швы и в самом деле стали затягиваться – гноя все меньше выделялось, и бинты стали реже менять.

Ирина написала, что приедет числа двадцать пятого июня, – и очень хотелось Анне Матвеевне к этому времени домой попасть, побольше с дочками и внучками побыть.

Но двадцать пятого доктор не отпустил ее – еще недельку, сказал, полежать надо. Ирина с детишками и Веркой прямо с вокзала в больницу, к Анне Матвеевне, и как увидела она, с какой радостью внучки бросились к ней, – так жалко ей себя стало. Дожить бы еще лет десять, посмотреть, какие красавицы выйдут из этих девчушек. Старшей, Тане, было шесть, Оле – на год меньше. От их щебетанья да от ласковых глаз Ирины тяжесть на сердце у Анны Матвеевны прошла, она заулыбалась, но по лицу Верки заметила все-таки, что очень уж она, должно быть, изменилась, – Верка не сумела скрыть своей жалости и боли, избегала смотреть на мать, чуть что – и глаза в сторону отводит.

Расселись все вокруг нее, девчонки наперебой стали рассказывать, чему научились за год, – Таня стала буквы на газетке показывать, по складам читать, а Оля ревниво перебивала ее, все хотела стихотворение прочесть. Анна Матвеевна обеих выслушивала, никто в обиде не оставался. Ирина все больше помалкивала, поглядывала на мать большими ласковыми глазами. Тут и слов не надо было, чтобы понимать друг друга. Анна Матвеевна спросила только, как Петро да как у Верки дела в училище, а то все больше с внучками возилась. Вскоре и Михаил зашел – приехал на лошади, как и договаривались в письме. Анна Матвеевна его к врачу послала – пусть еще поговорит, чтобы ее пораньше отсюда выписали, да точно договорится, когда приезжать за ней. Михаил ходил недолго, сказал, что врач ни в какую не поддается, а через неделю – пожалуйста, если ухудшения не будет. Анна Матвеевна вздохнула и чуть было опять не прослезилась – слаба на слезы стала, да уж больно ей хотелось сейчас вместе со всеми уехать, свежим воздухом подышать, на деревню свою посмотреть.