Час Дракона

— Мое знание магии превышает знание всех остальных людей, вместе взятых, — сказал он, — но и я не постиг всей мощи камня. В те давние времена я не использовал ее — только следил, чтобы эту силу не направили против меня. Но потом драгоценность украли — и в руках шамана варварского племени, обряженного в одежду из перьев, она превозмогла мою магическую силу. Позже камень исчез, и завистливые стигийские жрецы отравили меня прежде, чем я смог его найти.

— Он был укрыт в пещере под тарантийским храмом Митры, — сказал Ораст. — Найдя твои останки в стигийском подземном храме Сета, я узнал об этом, призвав на помощь все свое умение. Грабители гробниц из Заморы, хранимые заклятьями, почерпнутыми мной из источника, о котором лучше не говорить, выкрали твой саркофаг из когтей его темной стражи. Караван верблюдов, галера и повозка, запряженная буйволами, доставили его в этот город. Те же самые грабители — вернее, те, что остались в живых после этого страшного путешествия, — похитили Сердце Аримана из заколдованного подземелья под храмом Митры; здесь бессильны были и воровские приемы, и заклинания. Только один из всех прожил достаточно долго, чтобы передать камень в мои руки. В предсмертном бреду он говорил о том, что видел в проклятом тайнике. Грабители из Заморы — это люди самые верные, самые надежные. Никто, кроме них, даже с помощью моих заклинаний, не сумел бы похитить Сердце Аримана из тьмы, в которой оно под стражей демонов покоилось в течение трех тысяч лет после падения Ахерона.

Ксальтотун, подняв свою львиную голову, всматривался в пустоту, словно надеясь разглядеть потерянные столетья.

— Три тысячи лет, — сказал он. — Во имя Сета! Поведай, что произошло в мире за это время.

— Варвары, разрушившие Ахерон, создали новые государства, — ответил Ораст. — Там, где некогда простиралась империя, возникли наследственные монархии — Аквилония, Немедия и Аргос. Эти названия пошли от племен, давших им начало. Древние державы — Офир, Коринтия и западное царство Кот, некогда склонявшиеся перед владыками Ахерона, после падения империи обрели, независимость.

— А что произошло с народом Ахерона? — спросил Ксальтотун. — Когда я бежал в Стигию, Пифон лежал в руинах, а все большие города Ахерона с их пурпурными башнями были залиты кровью и растоптаны башмаками варваров.

— Небольшие племена в горах все еще продолжают кичиться своей ахеронской кровью, — ответил Ораст. — Что касается остальных, то мои предки-варвары прошли по их телам и стерли их с лица земли. Ибо много претерпели они от владык Ахерона.

Губы пифонца искривила жестокая и мрачная улыбка:

— О да! Не один муж, не одна жена из варварских племен с воплями умерли на жертвеннике под этой рукой. Я видел, как на главной площади Пифона из их голов соорудили пирамиду, когда короли возвращались с Запада с добычей и толпами нагих пленников.

— Истинно так! Потому и не знал отдыха меч в день расплаты, и Ахерон перестал существовать, и Пифон с его пурпурными башнями стал преданием давно минувших дней. Зато на руинах империи выросли и окрепли молодые державы. И вот мы вернули тебя, чтобы ты помог нам ими завладеть. Пусть они и не такие чудные и неповторимые, как древний Ахерон, но побороться за них стоит. Погляди, — и Ораст развернул перед гостем из прошлого искусно выполненную на ткани карту.

Ксальтотун осмотрел ее и ошеломленно покачал головой:

— Изменились даже очертания материков! Узнать их можно, но они искажены, словно в странном сне…

— Итак, — указал пальцем Ораст, — вот Бельверус, столица Немедии — именно здесь мы и находимся. На Юге и Юго-Востоке лежат Офир и Коринтия, на Востоке — Бритуния, на Западе же — Аквилония.

— Это карта мира, которого я не знаю, — тихо сказал Ксальтотун, и Ораст заметил огонек ненависти, вспыхнувший в его темных глазах.

— Это карта, которую ты поможешь нам изменить, — сказал Ораст. — Сначала необходимо возвести Тараска на трон Немедии. Достичь этого следует без пролития крови и таким способом, чтобы на Тараска не пали хотя бы малейшие подозрения. Мы не хотим, чтобы в стране вспыхнула гражданская война — напротив, всю ее мощь следует сохранить для захвата Аквилонии. Если бы король Нимед и его сыновья умерли естественной смертью — скажем, во время морового поветрия, — Тараск как ближайший наследник взошел бы на трон мирно и без помех.

Ксальтотун молча кивнул. Ораст продолжал:

— Следующая задача будет потруднее. Добиваясь аквилонского трона для Валерия, мы не сможем избежать войны, ибо держава эта — могущественный противник. Населяют ее люди сильные и воинственные, закаленные в постоянных сражениях с пиктами, жителями Зингара и киммерийцами. Уже пять веков враждуют между собой Немедия и Аквилония, и всегда окончательная победа была за аквилонцами.

Нынешний их повелитель — величайший рыцарь среди народов Запада. Он чужестранец, искатель приключений, и троном Аквилонии он завладел во время гражданской войны силой — самолично задушил короля Нумедида прямо на троне. Зовется он Конаном, и нет человека, способного выстоять против него в бою.