Час дракона

Пожар в дальнем крыле разгорелся нешуточный. Половина здания в огне.

Меня интересует другая половина, а именно – котельная, вход в которую я приметил во время дневных кроссов.

Перепрыгиваю пологую горку угля, ползком добираюсь до порога. Котельная пуста. С момента взрыва в кабинете Пал Палыча прошло буквально не более тридцати минут. Именно полчаса назад кочегар плюнул на свои обязанности. Топка остыть еще не успела. В углу, на угольной куче – трупы в белых адидасовских костюмах. Мои недавние приятели. Из топки смердит горелым мясом. Ужасно противно. Хочется поскорее наверх, на воздух.

Метаю последнюю гранату в жерло печи, кольцо не срываю. Поджарится, сама рванет.

Прощаюсь с гостеприимной котельной. Десять секунд – и я вновь возле облюбованного дубового ствола.

Любуюсь сценой выяснения отношений между быками. Пока опомнились, что палят по своим, положили четверых. Плюс мой провокационный выстрел – итого минус тридцать семь.

Восьмой орет громче всех. Пробует, бедолага, восстановить дисциплину.

Никакого оцепления уже нет. Кажется, все, кто еще жив, столпились у центрального входа. Быки дерут горло, пытаясь решить две извечные российские проблемы: «кто виноват» и «что делать».

Беру Восьмого на мушку.

Взрыв! Котельной больше нет. Стреляю в унисон со взрывом. Нет больше и командира – Восьмого. Среди Иванов начинается паника. Взрыв котельной и одновременная смерть Восьмого окончательно сбили быков с толку. Им уже кажется, что кругом десятки врагов! Сотни врагов! Тысячи! Охота забыта напрочь, ноги бы унести.

Спокойно, не торопясь, исключительно прицельными-одиночными, довожу свою бухгалтерию до отметки минус сорок восемь. Осталось самое большое двенадцать.

Опрометью мчусь к воротам. Так и есть. Шестеро уцелевших быков усаживаются в микроавтобус, еще один возится со створками ворот. Бегут, крысы. Это последние, я обсчитался. Не двенадцать осталось, а семеро. Великолепная семерка, семеро смелых.

Стреляю семь раз, один раз мажу. Восьмой пулей кладу последнего.

Все, я победил. Минус пятьдесят пять Иванов. Если посчитать Пал Палыча с приближенными, всего – минус шестьдесят. Таков итог. Конечный?

Еще раз обследую территорию. Никого, одни мертвецы. Санаторий горит. Ласт кавказская овчарка на привязи.

Не переживай, пес! Скоро сюда обязательно кто-нибудь приедет. Этакое пламя видно километров за тридцать. Заинтересуются люди – милиция, пожарные. То-то их ждет сюрприз!

Хозяев санатория жалко. Висит ведь у кого-нибудь на балансе дом отдыха трудящихся, хорошо еще, если почесались застраховаться от пожара.

В общем, потерпи, собака, если не милиционеры, то уж журналисты точно тебя освободят, не бросят погибать на цепи подле пепелища. А мне пора, прощай…

Я проверил – ключ зажигания в замке. Оттащил подальше от машины трупы. Открыл ворота. И вдруг остро почувствовал опасность.

Я не знал, откуда она исходит, но ощущал ее всем естеством, всей своей сутью.

Подчиняясь инстинктам, я упал на землю. И вовремя! Полуметром выше свистнули пули. Автоматная очередь.

Я откатился под прикрытие автомобильного колеса. Еще одна очередь, отстреливаться нечем. Свой автомат я потерял, когда падал. Ремешок слетел с плеча. Железяка шмякнулась в одну сторону, я в другую.

– Эй, герой! Выходи! Не бойся, больше стрелять не буду.

Неужели? Выглядываю из-за колеса. Так и есть: Сержант.

Одежда у Сержанта сильно обгорела. Сморщилась черной коркой кожа на лице. Правый глаз вытек. Руки сплошь в волдырях ожогов. В общем, видок не ахти…

– Выходи, не бойся! – Сержант отшвырнул свой автомат. – Я ходячий жмурик, понимаешь? Вколол себе какую-то жутко засекреченную гадость из аптечки покойного доктора, малость отлежался, вот и держусь пока. Ты ведь тоже жмурик, как и я. Думаешь, тебе простят роту покойничков? Надеешься слинять, супермен? Зря! Хотя кто знает, может, и повезет тебе… Ты, Тринадцатый, лучший солдат, какого мне когда-либо доводилось видеть. Окажи мне честь перед смертью, давай сразимся без всяких огнестрельных и режущих штучек. Только ты и я, один на один, без дураков!

– Дураки все сдохли, – я не таясь встал, вышел навстречу Сержанту. – Ты, Сержант, сволочь, но ты мужчина, и я не вправе тебе отказывать.

Я развязал пояс, усеянный кармашками, отшвырнул прочь кусари.

– Скажи, Сержант, откуда ты знаешь стиль «тростник на ветру»?

– Двенадцать лет я прослужил в Лаосе.

– Ты офицер?

– Был им когда-то, потом продался. Очень жрать хотелось. Ладно, не тяни, иди сюда…

– Ты ранен, приятель. Может, согласишься, чтобы я дал тебе фору? Нож возьмешь, например.

– Я сволочь, конечно, ты прав. Я презираю всех этих вонючих мелких людишек, давить их для меня было наслаждением. Но с тобой я буду драться честно. Уж извини…

– Договорились, Сержант. Ну что ж, начнем, пожалуй, наши танцы?

– Начинай первым, земляк, не тяни…

Нападать всегда непросто. Атака не в пример сложнее обороны. Данный нехитрый постулат подтвердит любой спортсмен-единоборец.