Час гончей (СИ)

После пары минут тщательного изучения черной земли Арчи медленно вернул очки на нос и качнул головой. Увы, опять не повезло. На всякий случай мы обошли все кладбище, заглянули в каждый склеп, осмотрели каждый глухой угол — и вновь уехали ни с чем.

Домой я вернулся довольно поздно. В окнах гостиной было уже темно, и все разбрелись по комнатам. Даже веном в зеркале на стене, обычно рвавшийся поболтать, сейчас застыл под ободком крохотной неподвижной тенью. Когда я поднялся в свою спальню, Уля сидела на кровати в одной сорочке и с помощью огромной щетки заботливо наводила красоту своему Снежку, чьей пушистой шерстью в доме уже удобрено все. Этот мелкий паршивец все время был у нее на руках, или на коленях, когда она сидела за столом, или в ногах, когда ложилась в постель. Такими темпами она скоро начнет этого щеночка в переноске носить, как ребенка, не выпуская из рук.

— По-моему, ты его разбаловала. Это не ты должна его обслуживать, а он тебя.

— Он не должен меня обслуживать, — отозвалась моя красавица, почесав заразу за ушком, — он должен меня защищать.

— Ну конечно, он будет тебя защищать, — с иронией заметил я, — кто же его еще будет обслуживать так же, как ты?

Стоило мне приземлиться рядом и потянуть Улю к себе, как этот вредный комок мгновенно втиснулся между нами и даже зарычал на меня, не подпуская к хозяйке. Вот уж никогда не думал, что за ее внимание конкуренцию мне составит какая-то псина.

— Видишь, он меня защищает, — прокомментировала это безобразие Уля.

— Вижу, что кто-то совсем обалдел, — я щелкнул его по носу.

Щенок мигом замолк и замер — и лишь в глазах-бусинках читалось «ну только не напоите меня чаем!»

Усмехнувшись, я взял мелкого паршивца за шкирку и снял с кровати. Пора уж и меру знать.

— На лежанку.

Он с досадой посмотрел на меня, а затем, виляя пушистым задом, направился в указанном направлении — медленно, показательно неуклюже перебирая лапками, явно надеясь, что хозяйка его остановит, возьмет на ручки и вернет на место. Уля просяще уставилась на меня. Я мотнул головой — нет, мелкой скотинке в этой постели не место. Щенок нехотя устроился на лежанке, а его хозяйка тут же нашла утешение в моих объятиях.

— Значит, ты теперь «Уля» не только для меня, — вернулся я к теме дня. — Здорово же вы сблизились.

Она хмыкнула.

— Ну вот так. И у меня есть мертвая подруга. Я теперь как ты.

— А как смотришь на то, чтобы пригласить твою подругу сюда?

— В этой комнате она уже была, — сказала моя прелестница, делая вид, что не понимает.

— Прямо сюда, — я постучал по кровати.

— А разве здесь есть место? — Уля невинно взмахнула ресничками. — Вон даже бедному Снежку его не нашлось.

— А разве ты не хочешь попробовать что-то новое?

— Чтобы меня затмили прямо в моей постели? — парировала она.

— Думаешь, тебя хоть кто-то сможет затмить?

Моя красавица с лукавым прищуром оглядела меня.

— Тогда убеди меня, что никто не сможет, и я подумаю.

Подмяв ее под себя, я прибег к самым убедительным аргументам.

В трубке на целую минуту повисло молчание.

— А ты уверен, — наконец снова заговорил собеседник, — что это безопасно звать на охоту сына Волкодава?

— Разумеется, — со смешком отозвался Садомир. — Я за него ручаюсь.

— Я, конечно, понимаю, — после еще одной паузы продолжил собеседник, — что после стольких лет работы с Волкодавом мозги у тебя немного помутились. Но зачем его сын? Больше некого, что ли? Особенно с учетом всех слухов. Змееуст, Гончая, Клика… И это только из тех, о ком все знают.

— Да успокойся ты, — отмахнулся барон Ольховский. — Все нормально будет.

Собеседник еще немного побухтел и наконец, убежденный, что волноваться не о чем, отключился. Садомир же, поднявшись с кресла, задумчиво прошелся по гостиной. Взгляд рассеянно упал на стоявшую над камином фотографию старого состава Ночных охотников, где в центре гордо выступал впереди всех Григорий Павловский — их неизменный лидер. Определенно, его сын заслуживал чести побывать на этой охоте.

Снова подхватив смартфон, барон набрал еще один номер, и через пару мгновений в трубке раздался вкрадчивый голос давней знакомой — единственной женщины на его охотах, однако ей не было равных. В кругу своих ее знали как Миледи, хотя в свете, конечно, ее звали иначе. Все считали, что она просто образцовая дама, воплощение милосердия и морали с безупречными манерами и кристальной репутацией — настолько чувствительная, что падает в обморок от одной капли крови. Ха-ха. Иронично, но ей даже Волкодава удалось провести — и лишь он один разнюхал, что здесь что-то не так. Так они и подружились.

— Ну что, дорогая моя, не желаете ли поохотиться?

— Кто гость на этот раз? — деловито уточнила она.

— Мессир Павловский, — с удовольствием просмаковал он имя. Давно хотелось это сказать, но, увы, тот мессир на его охоте не присутствовал ни разу.

В трубке опять повисло молчание — сегодня в ступор впадали все собеседники.

— Нет, — наконец отозвалась приятельница, — в этот раз у меня не получится. Есть дела и поважнее.

Садомир нахмурился. Они оба знали, что дел важнее его охоты у нее нет — и это был дурной знак.

— Уверена?